Слезы богини Пеле - [7]

Впрочем, это не объясняло некоторые замечания, которые старушка делала во время разговора в машине.

Следующие полмили они проехали молча. Затем, когда миновали столбы, обозначающие въезд на плантацию, Диллон заговорил:

— Ты заметила, что лежало в сумке тетушки Полли?

— Нет, — ответила несколько озадаченная Ноилани.

Диллон заехал на стоянку и выключил двигатель.

— Слезы Пеле, — сказал он. — Сумка была набита ими. Я увидел, когда передавал ее старушке.

— Слезы Пеле?

Он кивнул.

— В таком случае, если она их коллекционирует, то вполне могла знать бабушку. — Внезапно Ноилани остановилась. — Почему ты на меня так смотришь?

— Потому что ты полностью игнорируешь причину и следствие. В лобовое стекло попадает кусочек обсидиана. Через несколько минут, когда мы останавливаемся, чтобы проверить повреждения, кто оказывается на дороге? Женщина с сумкой, полной обсидиановых камешков. Вот тебе причина и следствие.

— Ты хочешь сказать, что это тетушка Полли кинула в нас камнем? Специально?

— Очень может быть.

— Но зачем? Чтобы мы остановились и подвезли ее?

Диллон пожал плечами, отстегнул ремень безопасности и вылез из джипа.

— Я думаю, нужно закончить осмотр чердака, — без особого энтузиазма сказал он.

— Осматривай, если хочешь, — сказала Ноилани. — А я хочу немного подумать. Если я тебе понадоблюсь, буду в беседке.

— Здесь есть беседка? Где?

— Вон там, за деревьями, на той стороне пруда.

— А компания тебе не нужна? — спросил он, беря ее за руку.

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Нет, не такая, — сказал он. — Если, конечно, — тут он ослепительно улыбнулся, — тебе хочется такой компании.

— Когда ты так на меня смотришь, я вижу мальчишку, в которого влюбилась много лет назад.

Он вновь улыбнулся, и ее сердце забилось сильнее.

— Помнишь, я сказал тебе, что моя собака попала под машину? — спросил он.

Она кивнула:

— А я хотела тебя утешить и принесла ананасовое мороженое.

— Мое любимое, — сказал он.

— Только к тому времени, когда я тебя нашла…

— Дядя Лопака отправил меня чистить сеновал.

— …мороженое превратилось в липкую ананасовую кашу.

— Ну и что? Важно внимание.

Его поцелуи, сначала нежный, быстро стал страстным и требовательным.

Когда он наконец разжал руки, она взглянула на него; ее тело подрагивало, мысли путались.

— Мы больше не дети, — сказала она, но Диллон давно понял, что сопротивляться она не станет.

— Какая разница? Химия все равно та же самая, — сказал он, вновь ослепительно улыбнувшись. И вдруг схватил ее, взвалил на плечо и направился к беседке.

— Эй, ты что? Отпусти меня!

— Всему свое время, — ответил он и шлепнул ее по заду. — Перестань визжать, а то я тебя уроню, и ты упадешь прямо на свою хорошенькую головку.

Падать на голову ей не хотелось, зато если… Вися вниз головой, она вытащила его рубашку из джинсов и схватилась руками за его голую спину.

— Что ты там делаешь? — спросил он.

— Кое-что проверяю, — ответила она.

— В таком случае, — сказал он и провел рукой по ее бедрам, — я тоже кое-что проверю.

Беседка представляла собой восьмиугольное строение, где вдоль семи стен тянулись деревянные диванчики. Диллон опустил Ноилани на красно-белые подушки, уложенные на диванчике напротив входа.

— Замечательно, — насмешливо сказала она, изображая испуг, — сначала девушкой воспользоваться, а потом ее бросить.

Диллон сбросил туфли, джинсы и рубашку.

Ноилани следила за его движениями огромными блестящими глазами.

— Мы сейчас займемся этим, да?

— Да, — ответил он, сел рядом с ней и принялся снимать с нее одежду, что оказалось несколько труднее, чем он думал, особенно когда розовый кружевной лифчик зацепился за цепочку на шее.

— Не дергай, — сказала она, — порвешь.

— Лифчик? — спросил он и вдруг понял, о чем она говорит, когда увидел кулон. На груди Ноилани, четко выделяясь на белой коже, висела крошечная головка лошади, вырезанная из дерева коа. — Ты хранила мой брелок? Все эти годы?

— Ведь его сделал ты, — сказала она. — Больше у меня ничего не осталось на память.

— Но ты думала, что я забыл о тебе. И должна была меня ненавидеть.

Она серьезно и торжественно покачала головой:

— Я всегда тебя любила. А ты меня ненавидел?

— Хотел ненавидеть, — честно признался он, — но, как только увидел тебя в «Трилистнике», сразу понял, что ничего у меня не вышло.

— К счастью для меня.

— К счастью для нас обоих.

Он начал ее целовать, сначала нежно, затем с возрастающей страстью. Потом они занялись любовью, сплетая тела то игриво, то страстно, а когда оба, утолив страсть, лежали рядом, наслаждаясь воспоминаниями, Диллон повторил: «К счастью для нас обоих».

Ноилани серьезно взглянула ему в лицо, по которому пробегали тени от раскачивающихся пальм и цезальпиний.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— Я тоже тебя люблю. — Он провел пальцем по ее полной нижней губе. — Почему ты на меня так смотришь?

— Не могу понять, зачем она это сделала. Моя бабушка. Отправила меня в интернат, перехватывала твои письма. Должно быть, она понимала, в каком аду я жила. А я-то думала, что она меня любит. — Ноилани помолчала. — Может быть, она потому и покончила с собой… чтобы загладить свою вину?

— Нет. — У него сжалось сердце, когда он увидел выражение ее лица. — Я знаю, о чем ты думаешь, и все же ты ни в чем не виновата.