Слётки - [19]

И тут Глебушка поставил задачу. Обращаясь не только к Борису, но и к остальной умолкшей братве, он прошептал, чтобы не спугнуть птиц:

– Хочу увидеть соловья!

Будто ветерок прокатился, и все головы разом закачались. Первым ответил Акселерат, как самый старший и, значит, знающий. Он прошептал:

– Его никто не видел!

– Это невозможно, – подтвердил Головастик, человек, способный все сокрушить на своем пути.

– Нельзя!

– Не бывает!

– Не получится!

Это три шелеста братьев-погодков. Один Борис возразил:

– Кто-то же видел! Какие-то ученые! Есть же, как их? Птицеведы! Один из погодков легонько фыркнул, но другие его укоротили: слушай, мол, балда!

А Глебушка повторил:

– Хочу посмотреть!

– Не капризничай, – шепнул ему Головастик.

Но Глебка ведь не капризничал, кто как не Бориска знал это лучше всех, а потому пригреб к себе маленького братишку, придвинул к себе, шепнул:

– Молчи! И слушай!

Бориска даже вообразить не мог, какой урок себе назначил – не только себе, но и Глебке, конечно, и всем остальным.

На другой же день он отправился во взрослую библиотеку, благоразумно захватив паспорт. Их ведь теперь выдают аж в четырнадцать лет, так что человек рано может считать себя взрослым и ответственным. По крайней мере, во взрослую библиотеку с паспортом его записали без всяких возражений, да только запрос нового читателя показался не вполне взрослым.

Когда его спросили, что бы он хотел почитать, Борис попросил:

– Про соловьев!

– Про кого? – удивилась библиотекарша, тетка пожилая, невзрачная, серенькая на вид и маленькая ростом, по внешней видимости больше подходившая для торговли в какой-нибудь продуктовой лавчонке.

– Про птиц, – твердым голосом повторил Борис, – соловьи называются!

И тут, вывернув из-за книжного шкафа, появилась еще одна книжная служительница – Боря сразу ее узнал – Дылда из старого парка, та самая, что кривлялась с пивной бутылкой в руке, которую он тогда, много лет назад, повалил и вроде как наказал – да разве таких накажешь?

Он знал, она училась в их школе, была старше класса на два, кажется, потом исчезла, и если он видел ее пару раз на улицах городка, то лишь мельком, издалека. Да и вообще, разве могла она вызывать у него хоть какой-то интерес? И вдруг она – библиотекарь! Увидела его, смутилась, посерела лицом, глаза отвела…

3 «Наш современник» N 2

33

– Соловьи! Птицы! Орнитология? – закудахтала пожилая уже осмысленнее. Воскликнула: – Господи, да это же Брем! – И обернулась к дылде: – Ну-ка, ласточка, принеси том Брема про птиц! Ты знаешь, где Брем лежит?

– На «бэ», – сумрачным эхом откликнулась Дылда. Тут бы и рассмеяться, но не то, видать, это было место.

– Не только! А еще и в естественных науках! – уточнила тетка. Борис продолжал удивляться: как эта Дылда, известная крикуша, вдруг оказалась при тихом деле, в библиотеке, здесь ведь все-таки надо что-нибудь особенное уметь и быть хотя бы слегка культурной. Черт-те что!

Как ни странно, Дылда вернулась скоро, обеими руками несла толстый и, наверное, дорогой, нового издания том, а лицо ее озарилось нежданно застенчивой улыбкой.

– Вот Брем, – сказала она, обращаясь к Борису, минуя маленькую свою начальницу. – И про соловьёв тут есть. Много!

Он покивал головой, поблагодарил, взял книгу подмышку и уже отправился, прощаясь, да тетка окликнула его: оказывается, он забыл паспорт. Осклабилась:

– Значит, придешь еще!

Экая глупость, думал Борис, конечно, приду, книгу-то придется сдавать, или они не надеются?

В библиотеку он отправился один, от Глебки отделался по той причине, что не знал точно, запишут ли его в эту библиотеку, уже взрослую, а не детскую, да и не хотел спрашивать при Глебке о соловьях. Тот-то помалкивал, будто забыл. А если при нем спросишь, опять заведется.

Так что и читал он томину ученого Брема с чудным именем Альфред в одиночестве, опять у подножья древней липы в барском парке. Главку о соловьях проглотил споро, читая бегом, впадая в восторг, а, едва закончив, кинулся домой, к брату.

18

Глебка крутился дома, то путался на кухне у бабушки, то вертелся в ограде или тосковал на завалинке и, едва заслышав братов голос, рванулся к нему. Стул уронил.

– Смотри во все глаза, – призвал, усаживая малыша рядом, старший. – Вот какой соловей, гляди, картинка.

– Не цветной! – огорчился Глеб.

– Книжка писана давно, да и красить нечего – он серенький. Послушай, – велел Бориска, – как ученые пишут: «Цвет перьев на верхней части тела красновато-буро-серый, темнее лишь на темени и на спине, – рукой Борис шлепал Глебку по темени и спине, указывая, о чем именно идет речь, – нижняя часть тела светлого желтовато-серого цвета, середина груди и горло самые светлые, – Глебка смеялся, оттого что щекотно было, когда Боря горло его трогал. А тот продолжал: – Глаза красновато-карие, клюв и ноги красновато-серо-бурые».

– Значит, – делал вывод Глебка, – этот дяденька соловья видел?

– Еще как! – смеялся Бориска. – Во всех подробностях! Это только мы в нашем Краснополянске ничего не видим и не знаем.

– А я хочу! – не требовал, а скорее радовался Глеб.

– Кто хочет, тот добьется, кто весел, тот смеется, кто ищет, тот всегда найдет! Слыхал такую песню? – улыбался старший брат. Прибавлял всерьез, о себе подумывая: – Только хотеть да искать не ленись!