Слепой воин - [2]

— У меня нет ярлыка, — меж тем ответил он.

И по голосу его стражнику стало ясно, что у него действительно нет ярлыка, и никогда не было.

— То есть как, нет? — проговорил он ошарашено.

— Да что же там у тебя?! — опять раздалось из караулки.

— Он говорит, что у него ярлыка нет! — чуть увереннее, но боязливо косясь на «следящие» за ним шрамы крикнул стражник в ответ.

— Как — нет?! — раздраженно вскипела караулка, послышался скрип и тяжелые шаги, — как — нет?! У всякого человека должен быть ярлык!

Вышедший из караулки, в доспехах и при мече сказал это очень уверенно.

— Почему нет?! — грозно спросил старший стражник, уперев руки в бока.

Человек повернул к нему шрамы и коротко бросил:

— Потерял…

— Да ты что?! — схватился за меч старший стражник, — Да ты как?! Да мы тебя сейчас!..

— Мне нужно в город, — спокойно сказал человек.

— Какой тебе город?! — заорал стражник в латах, — Гурат, ну-ка вяжи его! В город ему!

Гурат нерешительно взглянул на человека, и тот подтвердил самые дикие его предположения, вновь «поглядев» на него шрамами:

— Тогда я убью вас… — голос его утонул в тишине.

Старший стражник недолго промолчал. Лицо его налилось краской и он, выхватив меч, двинулся на него, заходясь в крике:

— Чего?! Слепец меня убьет?! Гурат! Вяжи его, демоны тебя разори! Ты у меня сапоги мои лизать сейчас будешь!

Человек не ответил. Он знал, чувствовал, понимал уже, как все произойдет. А стражники — нет. И не успели.

Ничего.

Миг, и старший стражник, булькая перебитым горлом, повалился в пыль, а Гурат, с мечом командира в груди, испуганный, ошарашенный, ничего не понимающий, привалился к каменной стене. А человек твердо, быстро, но не спеша, шел по главной улице города.

Вокруг жил город. Шумели торговцы, кричали зазывалы, хлопали ставни, скрипели телеги, играла детвора, взрослые зарабатывали на жизнь и кормили семью. Солнце светило вовсю, даря городу свет, наполняя соком цвет черепичных крыш, отражаясь от оконных стекол, и играя с детьми солнечными зайчиками.

Демоны тьмы, думалось человеку, да они же довольны этой жизнью! Жизнью в его городе, каждый день встречаясь с его серыми слугами, отдавая им последнее, что у них есть!

Его длинные каштановые волосы, почти рыжие на солнце, радостно плескались, и махали всем вокруг. Особенно детям. Их хозяин мог бы стать веселым человеком… если бы его не убили…

Он помнил. Помнил все. Как распахнулась дверь в мастерскую его отца. Как пространство вокруг заполнили грубые приказы. Его отец только вставал от верстака, с застывшим на устах вопросом, а серые с красной полосой вдоль рукава рубах, поверх кольчуг, уже выносили работу его отца. Оружие мастера оружейника. Сдирая его со стен, сбивая им же замки с сундуков. Брали даже заготовки.

Он помнил, как он, в сияющих доспехах, подошел к его отцу и сказал:

— 360У меня нет мастера оружейника. Ты пойдешь со мной.

— 360Нет, — тихо, но твердо ответил отец.

И ему сразу представилось, как отец одним махом сразит всех этих людей, ломающих их мир. Он знал, что в доме, в тайнике лежит меч особой работы. Ибо его отец и отец его отца, и дед его отца, и многие еще его предки были оружейниками. А отец хотел стать воином. И он был им. Выучившись делать оружие, он сбежал из дому, опоясанный только мечом собственной работы. Но однажды, еще до рождения сына, вернулся домой, спрятал свой меч и стал мастером оружейником. И сейчас он отказывался убивать, как отказался много лет назад.

— Тогда ты умрешь, — кинул он в глаза отца, поняв, что тот действительно никуда не пойдет, — у моих врагов не может быть таких мастеров оружейников.

— Убирайтесь, — проговорил отец все таким же тихим голосом.

— Нет, — дернулись губы его, — это тебе счастливой дороги… в небо!

С этими словами он вонзил кинжал в живот отца и, скривившись, провернул его. Отец согнулся, зажал рану и повалился на пол. А тот стоял над ним и криво улыбался.

И тогда он не выдержал. Он схватил напильник, что подвернулся под руку и бросился на убийцу:

— Гады! — кричал он, пытаясь дотянуться до ненавистного лица, сволочи! Я убью вас!

Но тот только смеялся и легко отмахивался от его ударов. Другие серые быстро его схватили за руки и подвели к своему начальнику:

— Что, маленький ублюдок? — проговорил тот ему, — не нравится? А хочешь, сам пойдешь ко мне оружейником?

— Убирайся! — закричал он ему в ответ, — я все равно убью тебя!

И плюнул ему в лицо.

Тот сразу переменился, ударил его рукой наотмашь и зло приказал:

— Выколоть ублюдку глаза.

Он мог потерять сознание от боли, мог даже умереть. Но он должен был отомстить за отца. И, когда мир погрузился во тьму, не помня себя от боли, он все-таки вспомнил, куда упал молот с верстака. Он помнил, где стоит убийца его отца.

— Я убью тебя! — прокричал он вырвавшись из цепких рук.

Он едва поднял молот двумя руками и обрушил его в то место, где помнил врага. Но удар его лишь смял дорогую резьбу на панцире. Могучий удар тут же отшвырнул его прочь.

— Маленький ублюдок! — прогрохотало над ним во тьме, — в рудники его! Там пусть попрыгает! Слепец!

Он смутно помнил, как его тащили за волосы, как исходя пеной, он кричал:

— Я все равно убью тебя! Я убью! Все равно!..