Слепой. Смерть в подземке - [39]

С автомобильной стоянки выстроенное в нарочито мрачной футуристической манере здание крематория было видно как на ладони. Дымовая труба, воплощающая в себе его главную, окончательную суть, была кокетливо замаскирована сходящимися кверху острым клином кирпичными крыльями. Со времен рейхсфюрера Гиммлера технологии таки шагнули вперед, и ничего похожего на пресловутый жирный черный дым в ярко-голубом небе над нею не усматривалось. Те, кто строил этот жизненно необходимый для гигантского города объект, надо полагать, не поскупились на системы дожига, фильтрации и очистки выбросов. Андрею Викторовичу вдруг вспомнились жуткие байки о том, что сжигаемые в печи крематория тела будто бы на мгновение оживают, пытаясь выбраться из всепожирающего пламени; поговаривали, что это христианские души протестуют против варварского, языческого, обрекающего их на вечные муки ада способа погребения. Это пугало (а кто его, в самом-то деле, знает?), но в данном конкретном случае господин Вышегородцев не имел ничего против уготованных погребаемому адских мук. Так ему, старому козлу, и надо, и этого еще мало; будь его воля, Андрей Викторович с огромным удовольствием высыпал бы прах усопшего в первый попавшийся нужник — желательно общественный и бесплатный, загаженный мало не до самого потолка.

На светлом фоне дорожек, медленно дрейфуя в противоположных направлениях — одни к крематорию, другие от него, — поодиночке и группами темнели фигуры скорбящих родственников, близких, друзей и просто халявщиков, увязавшихся за траурной процессией, чтобы вволю наесться и напиться на поминках. Вышегородцев закурил и посмотрел на часы. Интересующая его похоронная команда скрылась в недрах черно-красной кирпичной пирамиды крематория уже добрых полчаса назад — срок, вполне достаточный для того, чтобы выстлать траурный зал цветами казенного красноречия по колено, если не по пояс. «Непримиримый борец с…», «принципиальный и неподкупный боец за…», «верный друг», «надежный боевой товарищ», «настоящий чекист — чистые руки, горячее сердце, холодная голова»… «Память о нем навеки останется в наших сердцах»… Вашу мать! Вам что, никогда не говорили, что память находится в голове — выражаясь предельно точно, в головном мозге, — а не в мышце, единственным назначением которой является перекачивание крови?!

Настоящий чекист… Настоящий козел! Был бы нормальным человеком, спокойно принял бы солидный откат и жил бы себе припеваючи до глубокой старости. Нынче все так живут, а этот вздумал корчить из себя динозавра. Тоже мне, Верещагин: «Я мзду не беру, мне за державу обидно!» Ну и обижайся теперь в фаянсовом горшке, Хоттабыч ты наш, пальцем деланный… Потому что динозавры поголовно вымерли миллион лет назад — это, уважаемый, закон природы, против него не попрешь, будь ты хоть трижды генерал и четырежды генералиссимус!

Он понял, что искусственно накручивает себя, неумело исполняя ирландскую джигу на могиле поверженного противника, и мысленно отработал назад. Вообще-то, старик был мировой, теперь таких уже не делают — вот именно настоящий чекист, без дураков, — и с Андреем Викторовичем схлестнулся не ради личной выгоды и карьерного роста, а из чисто принципиальных соображений. Понимал ведь, наверное, что воюет с ветряными мельницами, — как ни крути, а среднестатистическому россиянину этих алмазов не видать как своих ушей, все равно они достанутся тому, кто больше наворовал, — но оружия все равно не сложил. И надо отдать ему должное, воевать он умел: если бы не киллер, собранные им материалы сделали бы с Андреем Вышегородцевым то же самое, что пресловутый айсберг сделал с не менее пресловутым «Титаником».

Замаскированная выступом краснокирпичной стены дверь распахнулась, выпустив на свежий воздух компанию мужчин в солидных черных костюмах. Некоторые, несмотря на еще сравнительно теплую погоду, щеголяли в расстегнутых пальто. Их было немного, всего человек семь или восемь; женщин не было ни одной, и Вышегородцев почти искренне посочувствовал покойному: ну что это за жизнь, в конце которой тебя не явится проводить ни одна баба!

Если приглядеться, можно было заметить, что на самом деле провожающих еще меньше, чем казалось на первый взгляд, всего-то трое или четверо — все, как один, пенсионного возраста потрепанные жизнью типы с надменно-обрюзгшими, холеными генеральскими физиономиями. Это они в середине сентября нацепили черные пальто, грея под дорогим кашемиром старые кости. Остальные, рослые, спортивного вида мужики с профессионально непроницаемыми лицами, наверняка представляли собой охрану: после приключившейся с их коллегой неприятности господа генералы теперь вряд ли рисковали выйти без телохранителя даже по малой нужде.

Вышегородцев криво усмехнулся: откровенно говоря, давая согласие на ликвидацию генерала Потапчука, на такой побочный эффект он не рассчитывал. Его вдруг обдало знобким холодком надвигающейся опасности. Напуганные генералы ФСБ, сбившись в стаю перед лицом общей угрозы, могут стать опаснее стаи оголодавших зимних волков. Не зная, из-за чего погиб их коллега, они не почувствуют себя в безопасности, пока не найдут тех, кто его убил. Что-что, а искать они умеют, и уповать Андрею Викторовичу теперь остается только на Стрельцова — на то, что он не лгал и не выдавал желаемое за действительное, утверждая, что провернул все без сучка и задоринки.