Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла] - [123]

— Я начинаю подозревать, друзья, что вы ненавидите всех белых, — вдруг выпалил Андерсон.

Оба детектива замерли, словно прислушиваясь к звукам тихим, почти неразличимым, но предупреждающим об опасности, и потому их необходимо расслышать. Они внимали Андерсону, жадно ловя каждое слово, что могло слететь с его уст.

Но он только грустно сказал:

— Очень на то похоже. Могу побиться об заклад.

— Только не ставьте слишком много денег, — предупредил Могильщик, на что Андерсон лишь покачал головой.

— Тогда почему нам нельзя потолковать с Кови? — не унимался Могильщик. — Нравится ему или нет, но мы бы показали ему покойника.

— Вы уже с ним потолковали, в этом-то вся беда.

— Черт! Он же после этого не ослеп. Так что он в состоянии увидеть труп. Он должен на него посмотреть.

— Ему показали снимки убитого, сделанные полицейским фотографом, и он сказал, что никогда до этого его не видел.

— Тогда пусть из «убийств» нам пришлют снимки Бабсона. А мы покажем их Кови, где бы он там ни прятался.

— Нет, это не ваше дело. Пусть этим занимается отдел по расследованию убийств.

— Вы же знаете: если мы очень захотим, то сами отыщем Кови. Он где-то в Гарлеме.

— Я же сказал вам: оставьте его в покое.

— Ладно, тогда мы поработаем над Толстяком Литтлом. Убийца Бабсона была с его женой в «Файв спот».

— И от Литтла с женой тоже отстаньте. Из того, что вы мне рассказали, вовсе не следует, что она причастна к убийству и ничего о нем не знала. Ну а Литтл занимает достаточно высокое положение в Гарлеме, слишком высокое.

— Мы знаем.

— В таком случае вы, наверное, знаете, что он один из главных спонсоров выборных кампаний в конгресс?

— Отлично, тогда предоставьте нам двухнедельный отпуск, мы поедем половить рыбку.

— Когда убийства так и не раскрыты? Вы шутите?

— Босс, мы не можем работать в лайковых перчатках. Нас вяжут по рукам и ногам на каждом шагу.

— Вы должны сделать все, что в ваших силах.

— Вы говорите, как конгрессмен, босс.

— Не поднимайте волну и мотайте все себе на ус.

— Между нами, девочками, босс, у нас возникает ощущение, что никто не заинтересован в том, чтобы убийца Хендерсона предстал перед судом, потому как может всплыть гомосексуальный междурасовый скандал, который никому не нужен.

Андерсон порозовел.

— Пусть летят щепки, коль скоро надо рубить лес, — пробормотал он.

На лице Могильщика отразилось презрение, а Гробовщик смущенно отвел взгляд. Бедняга босс! Сколько всего ему приходится терпеть от его собратьев по расе.

— Мы вас поняли, босс, — сказал Могильщик.

На этом они и расстались.

На следующее утро детективы отправились в суд, где в отсутствие Патриции Боулз было принято решение о передаче ее в ведение большого жюри и освобождении под залог в пять тысяч долларов. В участке они появились только в девять вечера. Их встретил лейтенант Андерсон.

— Пока вы спали, дело закрыли. Все ваши неприятности позади.

— Как это так?

— Сегодня часов в десять появился Лукас Кови со своим адвокатом и заявил, что прочитал в газетах об убийстве человека по имени Джон Бабсон. Он изъявил желание взглянуть на покойника и понять, тот ли это Джон Бабсон, который снимал у него комнату, где, похоже, был убит Хендерсон. Джон Бабсон был известен также как Детка Иисус и имел обыкновение приглашать в эту комнату белых мужчин. Капитан, отдел по расследованию убийств и прочие, имеющие к делу отношение, убеждены, что именно он и убил Хендерсона. Они вполне этим удовлетворены.

— Удовлетворены? Обрадованы?

— Но дело же тем самым закрывается.

— Если вы удовлетворены, то кому прикажете заявить протест? Женщина, надо полагать, убила его в порядке самообороны?

— На этот счет у нас нет никаких сведений. Но ее освободили под залог в пять тысяч долларов, предложенных Толстяком Литтлом. Из тюремной палаты больницы «Бельвю» ее перевели в частные апартаменты за сорок восемь долларов в день.

— Это кое-что значит.

— Единственной ложкой дегтя стало появление в семь часов человека по имени Деннис Холман. Он сообщил, что является хозяином квартиры Джона Бабсона в Гамильтон-террас и Джон Бабсон не мог никого убить, потому что провел дома весь вечер, и он, Деннис Холман, может поручиться за каждую минуту.

— Еще бы.

— Ни капитан, ни ребята из «убийств», ни прочие заинтересованные лица не пришли от этого в восторг.

— Все небось мечтали, чтобы он взял и растворился, — хмыкнул Гробовщик.

— Что-то вроде того. Но он был очень убедителен. Сказал, что Джон Бабсон был ему как брат. Сказал, что снимал у него комнату три года и что он содержал его жену и ребенка.

— Погодите, погодите. Кто чью жену содержал?

— Жену и ребенка Джона Бабсона.

— Он сам был хорошей женушкой.

— Может быть.

— Не может, а точно.

— А Деннис Холман их содержал.

— Если все это так, то что-то не верится, что Деннис Холман мог позволить Джону Бабсону крутить задом перед белыми мужиками.

— Капитан и «убийства» другого мнения. Хотите с ним переговорить?

— Почему бы нет?

Детективы спустились вниз, забрали Холмана из камеры и отвели в Стукачиное гнездо, звуконепроницаемую комнату без окон, с привинченной к полу табуреткой, на которую были направлены мощные лампы. Там полагалось сидеть допрашиваемым. Деннис уже побывал здесь — его трясли люди Брайса — и был вовсе не счастлив опять вернуться. Это был крупный рыхлый человек в промокшей от пота белой рубашке с закатанными рукавами и черных брюках, сползавших с весьма заметного брюшка. У него было круглое детское лицо, гладкая черная кожа и большие, чуть выпученные глаза. Его нельзя было назвать уродом, он просто выглядел необычно, словно принадлежал к типу человеко-медуз. Рядом с ним не было заступника — белого адвоката, и с ним уже обошлись неласково. Гробовщик и Могильщик тоже не собирались с ним церемониться. Они включили лампы, и в ярком свете Холман превратился в тень, в дым.