Следы ведут в пески Аравии - [70]

Так в дневниках Зеетцена появилось подробное описание живописной Хамы — города, известного в древности под названием Эпифания. Хама расположена на берегу реки Эль-Аси и окружена базальтовыми горами. В городе 1200 жителей, среди которых 50 христианских семей. Зеетцен воспроизводит картину жизни Хамы, описывает светлые глинобитные дома с конусообразными крышами и с квадратными внутренними двориками, кривые улочки, двадцать мечетей и четыре больших караван-сарая, сады и акведуки. Река Эль-Аси, древний Оронт, известна у мусульман под названием "Непокорная река" или "Река-мятежник", ведь течет она с юга на северо-запад, то есть в сторону, противоположную Мекке. К востоку от Хамы — Сирийская пустыня.

Найти попутный караван для следующего отрезка пути оказалось невозможно, и они отправились дальше вдвоем. Снова в дневнике ученого мелькают наименования селений, которых скорее всего сейчас нет даже на самых подробных картах Сирии или же они слились в более крупные населенные пункты, такие, как города Хомс и Шахба.

Зеетцен никак не мог привыкнуть к резким изменениям погоды: жара мгновенно сменялась ледяным дождем, прохлада — духотой. Растительности было мало — лишь редкий кустарник да одинокие оливковые деревья. Одним из основных занятий Зеетцена был сбор всех видов растений, попадавшихся на пути. Почва была известняковая, прорезанная глубокими трещинами, в которых вьючные животные не раз ломали ноги. Впрочем, ландшафт непрерывно менялся: то рядом появлялось поле, золотое от ярких желтых цветов, то под ногами обнаруживалась красная глина, якобы та самая, из которой бог сотворил первого человека, то путь преграждали груды камней — серых, желтых, черных, среди которых Зеетцен находил кремень, роговик и другие минеральные породы.

Дорога пошла ввысь — это начались ливанские горы. Они предстали в дымке, которая меняла цвет в течение всего дня — лиловая, синяя, розовая, будто таинственный художник раскрашивал их невидимой кистью.

В горных областях население чувствует себя более независимо и не так боится турецких правителей, как на равнине. Горы Ливана многим служили надежным убежищем. Недаром крестоносцы воздвигали здесь свои замки и крепости, величественные руипы которых виднеются на склонах гор и на вершинах.

Дамаск, горы, долины и пустыни

23 апреля 1805 года Зеетцен прибыл в Дамаск. На другой же день, заплатив 2 пиастра, он получил паспорт, скрепленный подписью и печатью паши, что давало разрешение на пребывание в Дамаске. Паспорт был выписан на имя Мусы аль-Хакима.

Водрузив на голову большую янычарскую шапку, привезенную из Алеппо, и обмотав шею пестрой шалью, Зеетцен отправился гулять. Уже через несколько шагов его догнал какой-то молодой человек. Загородил ему дорогу. Спросил:

— Ты кто? Мусульманин или неверный?

Зеетцен ответил:

— Франк.

— А ну, долой все это! — крикнул тот, сорвал с Зеетцена шапку и шаль, швырнул на землю и быстро удалился.

На следующий день Зеетцен выяснил, что христиане должны носить здесь маленькую шапочку и шаль голубого цвета: одежда в Дамаске, как, впрочем, и во многих других городах, была строго регламентировала.

В другой раз в одном из переулков он направился к большой мечети. Но стоявший неподалеку парень вдруг закричал:

— Куда это ты собрался?

Парень по голубой шали признал в нем христианина не мог допустить, чтобы он приблизился к мечети. "Какое право он имеет меня о чем-то спрашивать? Разве я, Муса аль-Хаким, не волей здесь ходить, где хочу!" — возмутился Зеетцен и, не отвечая, зашагал дальше. В одну секунду парень оказался перед ним и бесцеремонно ткнул его палкой в живот. Тут же подоспели другие горожане. Наступая на Зеетцена, они посоветовали ему поскорее убираться отсюда. "Как поступить? — подумал Зеетцен. — Если я подчинюсь без сопротивления, не унизит ли меня это? Но переулок узок и мрачен. Местные жители голодны, ибо сейчас время рамадана, и поэтому злы…" И он сдался — повернулся и ушел, повторяя про себя: "Если ты не мусульманин, то остерегайся в месяц рамадан приближаться к дверям мечети!"

Однако и осторожность отнюдь не гарантировала полной безопасности. Однажды в окрестностях Дамаска Зеетцен наткнулся на нескольких подвыпивших мусульман. Они потребовали у него денег. Кто-то полез к нему в карман. Зеетцен вынул руку нахала и достал паспорт. Но тот выхватил саблю. Зеетцен почувствовал, как тошнотворный страх сдавил ему горло. К счастью, среди мусульман нашлись благоразумные люди, и они насильно увели своего разбушевавшегося друга. Зеетцен остался цел и невредим. Он недоуменно смотрел им вслед, стараясь понять, как могли мусульмане напиться допьяна, если Коран вообще запрещает употребление спиртных напитков.

Впоследствии Зеетцену объяснили, что в это время в Дамаске шляется много чужого люда, ибо скоро отсюда должен отправиться караван в Мекку. Под видом паломников эти бродяги нападают на одиноких путников и грабят их. Вот недавно под стенами Дамаска горожане подобрали какого-то убитого христианина, раздетого до нитки, и сами похоронили его.

Сначала Дамаск произвел на Зеетцена, так же как почти 40 лет назад на Нибура, странное впечатление. Некогда это была блестящая столица омейядских халифов, здесь жили крупнейшие арабские ученые, а сейчас по ночам в узких темных переулках с воем бродят шакалы. Подобно Нибуру, он постарался проникнуть за глухие стены, чтобы самому убедиться в том, как здесь обманчива внешность. Внутри эти невзрачные дома украшены позолотой, изысканной лепкой и резьбой. Посреди двориков расположены мраморные фонтаны с бассейнами, в которых мелькают рыбки, а крыши, которых снизу просто не видно, превращены в беседки, увитые зеленью.