Следы ведут в пески Аравии - [31]

— Глупо останавливаться на полдороге, когда самое страшное позади, — доказывал он. — Мы уже достаточно свыклись с ме-стными условиями, даже если они нам не по душе. С людьми всегда можно договориться…

— Вот и договаривайтесь, господин Нибур. Ваши разумность и трудолюбие — залог любой удачи, — спокойно сказал Бауренфейнд, и было непонятно — восхищение это или насмешка.

В трудолюбии не отказать и вам, господин Бауренфейпд, — ответил Нибур.

Сотни зарисовок, сделанные художником во время пути, вызывали искреннее уважение ученого.

К общему решению прийти оказалось нелегко. Все, кроме Нибура, настаивали на немедленном возвращении в Данию. Многое уже сделано, а полностью выполнить задание короля немыслимо. Несчастья, преследовавшие их в Мохе, истощили силы, они потеряла веру в возможность преодоления трудностей, которые жизнь расставляла на их пути. Обиднее всего было то, что, помимо мучительных перепадов температуры, болезней и неминуемых житейских трудностей, в их бедах оказались виноваты люди, и именно в тот момент, когда они прониклись самыми дружескими чувствами к местному населению, когда поверили в общность людей, населяющих земной шар.

Нибур продолжал уговаривать, доказывать, убеждать. Эти люди — случайность, единицы. Разве можно по ним судить обо всем народе? Он негодовал, когда его соратники пытались делать из этого обобщение. Так можно зайти далеко; из-за капли грязи в луже с отвращением взирать на чистейшее озеро, из-за чванливой, бездушной снохи возненавидеть всех родственников, а из-за выходки какого-нибудь мерзавца обвинить в коварстве весь род человеческий. Да стоит ли тогда вообще жить на свете? Такие, как Исмаил, это не народ. Нет, дело в них самих, это они пренебрегли местными условиями, не берегли себя, не так питались, волновались понапрасну. Нибур думал теперь о будущем. Главное — покинуть злосчастную Моху. Если сейчас же отправиться в Таиз, после чего, получив разрешение имама, побывать в Сане, а затем обойти глубинные районы Йемена, то можно будет, вернувшись в Моху, еще застать там английское судно и на нем приплыть в Бомбей. Только тогда они имеют право закончить путешествие.

Страстная убежденность Нибура произвела на его спутников сильное впечатление, и они приняли его план. Затруднение возникло лишь в связи с тем, что Крамеру долг не позволял оставить долу. Рана в ноге была опасна, хотя сам дола этого не понимал. Но и это в конце концов было улажено: нашелся местный лекарь, взявшийся полностью излечить долу.

Те из жителей Мохи, которые благожелательно относились к европейцам, не советовали им пускаться в путь, потому что в Мохе, объясняли они, стоит изнуряющая жара, а в горах холодно, у не подготовленных к такой смене температур людей сразу же начинается лихорадка. Однако европейцы настояли на своем. Дола снабдил их рекомендательным письмом к губернатору Таиза и обещал тотчас же известить их, когда придет разрешение имама. Он подарил Крамеру мула с седлом и упряжью, арабский наряд и прислал своего слугу, наказав ему сопровождать чужестранцев вплоть до их возвращения в Моху.

Весь багаж путешественники решили взять с собой: быть может, им придется на этом трудном переходе застрять на целый год — теперь они были готовы ко всему. Только большую часть денег Нибур предпочел оставить у агента Ост-Индской компании.

9 июня 1763 года члены экспедиции покинули Моху — город, в котором им пришлось пережить столько бед.

Таизские злоключения

Прибыв в Таиз, путешественники, наученные горьким опытом, сразу же направились к местному доле, числившемуся офицером армии имама. Тот уже был осведомлен об их неприятностях к Мохе, знал и о бочонке с дохлой рыбой, и о сосудах со змеями — конечно, в преувеличенном виде, как это обычно бывало на Востоке. Он был рад познакомиться со странными чужеземцами, предложил им кофе, трубки с табаком, молодые листья ката, которые арабы жуют так же, как европейцы табак, а жители Южной Азии бетель, пресные, чуть вяжущие на вкус, обладающие наркотическими свойствами. Нибур и его спутники из вежливости пожевали кат, но никаких ощущений при этом не испытали.

Дола вызвал слуг, чтобы они показали гостям предназначенное для них жилище, небрежно заметив при этом:

— Владельцев этого дома я недавно бросил в тюрьму, не помню за что.

Те же слуги незамедлительно притащили туда от долы двух баранов, мешок муки и мешок ячменя, вручив их с низким поклоном и со словами:

— Светлейший наш господин просит осчастливить его благосклонным приемом сих ничтожных даров.

Нибур отправил с Берггреном доле ответный подарок — большой отрез индийского полотна, специально приобретенный в Мохе для этого случая. Когда Берггрен собирался войти в дом губернатора, привратник грубо остановил его и потребовал бакшиш. Берггрен, привыкший в этой стране ко всяким неожиданностям, весело ответил:

— Если у вас принято брать бакшиш со слуг, так ты мне и заплати, потому что я тащу подарок твоему господину от своих господ.

Привратник рассмеялся и пропустил его.

Жизнь европейцев в Таизе поначалу складывалась счастливо. Даже погода установилась более прохладная, чем обычно. Шли дожди, и это было приятно. Смущало лишь присутствие слуги, приставленного к ним долой Мохи. Помощи он никакой не оказывал, но сопровождал их неотступно, молча наблюдал за ними, незаметно появлялся всякий раз, когда к ним кто-нибудь приходил, и они не могли понять, то ли он их охраняет, то ли подслушивает и высматривает для передачи в Моху.