Следы ведут в пески Аравии - [26]

В записях Нибура снова замелькали названия деревушек: Изви, Кешиль, Махдадже, Муссия, Лауя, Кама, Махфур, Джебель… Некоторые из них были так малы, что позже не попали на самую подробную карту Йемена. Нибур отмечает мельчайшие из-менения рельефа, записывает услышанные слова, понятия, обозначения. Форскол вновь отправляется в горы, покрытые кофейными деревьями, вступает в разговоры с жителями, ловит ящериц, полевых крыс, скорпионов, ядовитых пауков, змей.

В Йемене религиозные обряды соблюдаются не столь тщательно, как на севере Аравийского полуострова. Видимо, природа диктует здесь свои законы более жестко, чем религия. Например, пост проводники и кочевники в пути не соблюдают.

— У тебя же пост сейчас! — сказал как-то раз Нибур своему проводнику. — А ты что ешь?

— Аллах простит, — невозмутимо ответил тот. — Человек идет, человеку сила нужна. Потом, в другой раз, в другой месяц, все будут есть, а я не буду, чтобы Аллах простил.

Но, как замечал Нибур, и в «другой раз», уже дома, йеменцы себе ни в чем не отказывали. Но мы знаем, дорогой читатель, что Коран разрешает несоблюдение поста людям, которые в этот момент странствуют, равно как и воинам на войне, беременным женщинам и детям до десятилетнего возраста.

Вернувшись в Бейт-эль-Факих, Нибур и Форскол 21 марта отправились в новое путешествие, на этот раз на юг. Вскоре они достигли города Забида, расположенного в наиболее плодородном районе Тихамы. 14°21′ северной широты — определил Нибур по звездам. В X–XI веках Забид славился на Арабском Востоке как крупный центр. По всей Тихаме были известны ремесленники Забида. Однако все это было в прошлом. Теперь вся местность выглядела малонаселенной. Город пришел в упадок в те же самые времена, когда занесло песком гавань Галефка. Из восьми городских ворот Нибур обнаружил остатки четырех, да и те местные жители разбирали, чтобы использовать для строительства домов. По сравнению с прежними границами территория города сократилась наполовину.

После Забида Нибур и Форскол попали в местность и вовсе безлюдную. Редко-редко попадались селения, состоявшие из глинобитных хижин, где на полу едва могли улечься двое. Спали здесь в мешках, раздевшись догола. В горах стояли холода, а путешественники не всегда находили крышу над головой для ночлега. Оставаясь иногда на ночь под открытым небом, они приспособились спать, закрыв только лицо. Неважно было и с едой, чаще всего им приходилось довольствоваться хлебом с верблюжьим молоком. Мясо здесь было есть опасно, их предупредили об этом. Хавен, остававшийся в Бейт-эль-Факихе, не послушался этого благоразумного совета и теперь лежал, не в силах поднять головы.

Нибур заметил, что при встрече на дорогах кочевники обычно обмениваются одними и теми же вопросами: «Из какого вы места? Откуда вышли утром? Где собираетесь спать следующую ночь?» Когда их задавали европейцам, на первый вопрос те предпочитали отвечать несколько туманно: «С севера», что можно было толковать как «из Сирии» или «из Турции». Два других вопроса были безопасны, ибо свидетельствовали лишь о внимании к путнику.

Исследовав, еще один большой внутренний район, вплоть до Таиза, который они обошли стороной, рассчитывая позже побыть здесь более длительный срок, Нибур и Форскол вновь возвратились в Бейт-эль-Факих.

20 апреля все участники экспедиции покинули Бейт-эль-Факих и двинулись на юг — к Мохе. Впрочем, снова не вместе, ибо Нибур и Форскол по-прежнему передвигались днем, а остальные, погрузив на своих ослов всю поклажу экспедиции, предпочитали следовать за ними ночью.

До Забида они шли уже изведанной тропой, а далее то поднимались в горы, то спускались к Тихаме. На этот раз в долине, в небольших вади, иногда появлялась вода, и путники имели возможность запастись ею.

В селении Маушидж они застали чрезвычайное волнение: ночью под финиковой пальмой был обнаружен чей-то труп. Нибур и Форскол не на шутку встревожились: ведь их товарищи едут по ночам, да еще с большим грузом. Их успокоили: убийство произошло на почве кровной мести и касается только определенных семей. Да, члены этих семей могут, нет, просто обязаны убивать друг друга, открыто или из засады, днем или ночью — это их дело, общего мира это не нарушает. Убийц отправят в тюрьму, но они смогут избежать наказания, если внесут большую сумму в казну племени. Каждый член рода или племени обязан соблюдать закон кровной мести. Необходимость расплаты или выкупа за пролитую кровь узаконена даже Кораном, хотя и в несколько смягченном виде. Поэтому кровную месть арабы исстари считают не только своим священным правом, но и нерушимой обязанностью.

На другой день Нибур и Форскол познакомились с представителем одной из враждующих сторон. Он сетовал на то, что месть, неизвестно когда и кем начатая, никак не прекратится. И теперь он постарается внести выкуп за убийцу и перестанет проливать кровь. Жаль денег, конечно, по убивать тоже не хочется. При этом он вертел в руках дубинку, а за поясом у него торчал кривой нож…

Нибур и Форскол хотели прибыть в Моху как можно скорее, поэтому они двигались и днем и ночью, по-прежнему собирая травы и насекомых, нанося на карту населенные пункты и все достопримечательности, попадавшиеся на пути. В селении Мамлах они увидели много канав, прокопанных от моря. Морская вода испарялась, и жители собирали соль. Отсюда соль переправляли в горные местности. В селении Куббат-эс-Сабаа, что означает «мавзолей семи», они посетили мазар, в котором погребены семеро братьев, погибших, видимо, тоже в результате кровной мести.