Следы ведут в пески Аравии - [15]

Когда Нибур впервые встретил в долине арабскую женщину, он вежливо ей поклонился. К его удивлению, она, не ответив, убежала с быстротой газелп. Оказавшийся свидетелем этой сцены араб с укором заметил, что, согласно мусульманскому обычаю, с арабскими женщинами не смеет разговаривать ни один чужой мужчина. Вместе с тем как-то раз жены одного из шейхов сами пригласили Нибура в свой шатер. Они подарили ему курицу и четыре яйца, затем позвали своих подруг и начали расспрашивать Нибура о европейской жизни. Женщины радостно оживились, когда услышали, что у христианина может быть только одна жена. Но мусульманки тоже оказались довольны своей жизнью: одна жена присматривала за огородом, другая — за садом, третья — за детьми. Не уставал никто.

Привал затягивался — вот уже пять дней все прохлаждались, резали коз, ели, между тем как Нибур и Хавен, расположившиеся в какой-то пещере, сгорали от нетерпения. Наконец, не выдержав, они вместе со своими телохранителями и еще несколькими арабами, вооруженные так, словно сами готовились совершать разбойничьи набеги, отправились на Джебель-эль-Мукаттаб.

Подъем был очень крут, поэтому пришлось спешиться, оставить верблюдов у подножия и полтора часа карабкаться вверх по каменистым глыбам. Зато, поднявшись, они были вознаграждены: вершина горы представляла собою кладбище, сплошь усеянное плитами и камнями 5–7 футов в длину, с непонятными иероглифами. Кое-где высились стены разрушенных зданий столь же непонятного назначения. Сразу же возникло множество вопросов. У египтян обелиски из гранита, эти — из песчаника. На египетских изображениях чаще других фигурируют быки, на этих илитах — козы. И какая связь между ними? Если это кладбище, то, по-видимому, неподалеку находился город. Но где же? От него не осталось даже руин.

«А не покоятся ли в этой земле останки детей Израилевых? Ведь мы идем по их легендарному маршруту, — думал Нибур. — Или это — кладбище совсем других времен и связано с древними финикийскими поселениями?»

Нибур и Хавеи принялись зарисовывать иероглифы. Но сопровождавшие их арабы, только что вместе с ними радовавшиеся находке, подняли крик и запретили что-либо переписывать с этих камней. На это якобы требуется разрешение местного шейха. Послали одного из телохранителей вниз за шейхом. Тот явился и разрешил… только смотреть.

— Переносить эти знаки на вашу бумагу я не разрешу даже за сто талеров, — твердо заявил он.

— Но почему же? — удивились ученые.

— Мне известно, что эти знаки указывают места, где спрятаны бесценные сокровища, и, перенеся эти знаки на бумагу, вы сможете их найти и похитить у нас.

Услышав эти слова, арабы начали шуметь еще больше, так что Нибур и Хавен поспешили отказаться от своей затеи. К тому же они заметили, как один из телохранителей стал незаметно делать им какие-то знаки. При этом его черные глаза смотрели ясно и открыто. Нибур решил довериться ему. И не ошибся.

Когда они вернулись в лагерь, добрый малый предложил им назавтра вместе с ним снова подняться на гору и спокойно зарисовать все, что им требуется. Нибур понял, что среди арабов, этого пока непонятного для него народа, которого он страшился и который хотел ближе узнать, можно обрести друзей и помощников. И действительно, следующий день они, еще раз проделав труднейшее восхождение, снова провели на Джебель-эль-Мукаттаб и сделали все, что хотели. Спускаясь с горы, они обнаружили еще несколько плит с иными надписями. Они столь же старательно их скопировали, понимая, что это лишь частица того, что может обнаружиться здесь при более тщательном исследовании. Эти надписи, так называемые протосинайские, датированные серединой II тысячелетия до нашей эры, не дешифрованы до сих пор. Есть лишь предположение, что эта линейно-рисуночная, или квазиалфавитная, система письма является промежуточным звеном между египетскими иероглифами и финикийской письменностью. Забыто и имя Нибура как первооткрывателя этих надписей. Современные историки склонны приписывать их открытие англичанину Уильяму Флиндерсу Питри и относить его лишь к 1904–1905 гг.

На следующий день Нибур и Хавен со всей своей свитой, состав которой постоянно менялся, направились дальше и вскоре оказались еще в одной долине. Горы из красного и черного гранита окружали ее плотным мрачным кольцом. Когда шли дожди, потоки воды заполняли ее до краев, на время изгоняя из нее все живое. Но сейчас было сухо, мирно паслись козы.

— Уж не та ли это долина Фаран, — сказал Нибур Хавену, — откуда Моисей посылал двенадцать мужчин, по одному от каждого колена отцов, на поиски обетованной земли Ханаан?

Хавен был настолько измотан трудной дорогой, что все время мрачно молчал. Ему было не до того, чтобы выискивать приметы далеких библейских событий.

Большинство спутников Нибура предпочли остановиться здесь для отдыха — резать коз, есть, вести нескончаемые праздные беседы. Нибур был этому несказанно рад, ибо получил возможность вместе с Хавеном и с телохранителями устремиться к вершине Синая.

Путники поднялись на высокое песчаное плато, вокруг которого громоздились гранитные скалы, и вдруг увидели перед собой огромное сооружение, словно специально запрятанное меж гор и ущелий. Стены его, сложенные из гигантских каменных блоков, казались неприступными. Это был знаменитый греческий монастырь святой Екатерины.