Следы у моря - [30]

Подошли к воде, она черная, волнуется, шипит на песок.

Зимой только полоска льда вдоль берега, море никогда не замерзнет у нас, папа говорит.

И можно далеко плыть?

Как тебе сказать... Он засмеялся, но печально. Когда вырастешь, думаю, можно будет. Ветер, холодно, давай, уйдем.

Больше свободных выходных у него не было.

А в будние у меня свои дела, учусь - утро, холод, вставай, желтый свет, заборы, рынок, школа... Потом домой, серый день, темнеет, вечер, уроки, спать...

И снова - вставай, холод, школа...

Папу арестовали

В феврале в один день я долго был в школе, много уроков, потом мы с Эдиком медленно шли домой, толкались, ездили по лужам замерзшим. Все равно скучно, пообедаешь, и день кончился.

Я пришел, дома разбросано, мама плачет, бабка носится, ставит вещи на места, говорит - обойдется, Зина, он ни в чем не виноват. Простой врач.

Вот именно, врач.

Завтра вернется, вот увидишь. Пойдем звонить.

Зачем идти, вот телефон.

Его отключили.

Я удивился, надо задание узнать у Димки, отличника, он все записывает, мы с Эдиком забыли. Я и не подумал, что папа надолго, сказали, скоро приедет, я поверил.

Но завтра его не было, и потом, целую неделю никто о нем не знал. Мама ходила, и бабка с ней, узнавали, где он, но им не говорили ничего. Мама говорит, надо пойти к одному человеку, духу не хватает, но папа его лечил, может, скажет, что с ним.

Пошла, приходит, он сам боится, только сказал, жив доктор, и все.

Папа вернулся

В начале марта снег почти весь растаял, и я вспомнил, как папа получил благодарность на войне. Наши войска вошли в Эстонию, и все в валенках, а папа добился, чтобы им дали сапоги, потому что весна у нас коварная, мокрая. И правда, он говорит, спас наступление, солдаты шли по воде.

Мы в тот вечер сидели без света, отключили во всем районе, а свечи зажигать мама не захотела, незачем, говорит. Но из окна шел свет, я удивился, что там, ведь фонарь на улице не горел. Один живой остался, бабка говорит, и то голая лампочка, колпак разбили, русские все разбивают, не могу понять зачем, ведь все им уже принадлежит, зачем свое бить?

При чем тут русские, говорит мама, но не спорит, устала.

Надо бы поужинать, у нас где-то картошка холодная, и плиту растопить.

Мам, ты забыла, у нас уже месяц газ.

А, да, газ...

Она встала в темноте и ушла.

Откуда свет, мама спросила, я посмотрел - там луна, кусочек старой остался, и снег на крыше сарая под нами, освещает окно.

А, да, снег... Хотя тает. А в России все время снег, снег... Я так устала от всего.

Папа вернется, я говорю, он же не виноват, что другие доктора враги.

Милый, они не враги, ну, может, один что-то не так сказал...

Тут я услышал легкий шорох в передней... нет, за дверью, но не стучат и не звонят. Там кто-то есть, говорю.

Она вскочила, побежала к двери, открывает, и ни звука не было, потом слышу, что-то тяжелое упало. Я побежал, и бабка выскочила из кухни, а в передней темно, только какие-то люди на полу, а потом слышу голос - папин! Фанни, да принесите же воды, воды...

Не надо воды, мама говорит, она встает, ничего, говорит, не надо, ты пришел, пришел...

Дальше я не помню, мы были в одной куче, плакали и смеялись.

И тут включили свет, разом, а не как обычно, сначала мигает, мигает...

И мы увидели папу, у него все волосы серые какие-то, а были черные, только виски седые.

Ничего, он говорит, можно подкрасить, представляешь, какое счастье, они не успели... я не успел...

Молчи, мама говорит, я слышала по радио, он умер. Теперь должно проясниться, не может больше быть, как было.

Не знаю, говорит папа, уже ничему не верю. Но это прекратилось в один момент. Теперь осталось считать живых и мертвых. Чертова жизнь, я больше не могу!

Он заплакал, я никогда не видел, чтобы он плакал, тонким жалобным голосом, взрослый человек.

Мама говорит - мам, уведи мальчика, а мне - милый, иди, пора уже спать, спать. Мы снова вместе, спи спокойно, завтра поговорим.

Я ушел, бабка уложила меня, покрыла одеялом, поцеловала, я чувствую, у нее щека мокрая, она говорит - Алик, спи, спи, расти большой, умный, может, лучше нас будешь жить.

Папа умер

Я спал долго-долго, когда проснулся, было уже светло. Надо в школу, как же я проспал! А потом вспомнил, сегодня же воскресенье. И папа вернулся. Он больше не будет на скорой, мама сказала. Теперь он обязательно вернется в больницу, ведь он ни в чем не виноват. И мы будем ходить с ним к морю, каждое воскресенье. Сегодня тоже пойдем?

Я вскочил, дверь открыта к ним, папа лежит на кровати, мама метет комнату щеткой, это ее любимое занятие, я при этом спокойно думаю, она говорит. Важно, чтобы ни одной пылинки не осталось, мне пыль мешает дышать.

Они не видели меня, папа говорит:

- Какое счастье, я ничего им не сказал, не успел сказать. Наверное, не выдержал бы. Они мной мало занимались, началась суета, они как крысы, когда что-то рушится. Только свет в глаза, яркий свет, два дня. Но они не знали, я могу спать при любом свете, с открытыми глазами!

Он засмеялся, хрипло, будто ворона каркает.

Простудился... холод был дикий...

Потом спрашивает, Алик проснулся? Какое, счастье, Зина, я ничего не успел сказать.