Следы у моря - [24]

Обычные фонарики из жести - плоская коробочка, легкая, в ней тонкое стеклышко, и все. И батарейки нужно менять, а попробуй их найди, папа говорит, не получается, раз в год до магазинов доберусь, а там - закрыто и закрыто... А этот фонарик - жучок, толстенький и тяжелый, с выпуклым блестящим глазом. Возьмешь его, и сразу ясно, что у него много всего внутри. И батареек ему не надо. Сожмешь в руке - в нем просыпается тихий ворчащий звук. Сжимаешь снова и снова, ворчание переходит в непрерывное жужжание, блестящий глаз краснеет и разгорается - жучок светит. Он светит, пока нажимаешь на него, он приятно пахнет маслом, когда разогреется от своего жужжания. Сначала пальцы устают, но быстро привыкают. Никогда не боишься, что он погаснет. Он сам вырабатывает электричество, как настоящая электростанция, только там вода или пар крутят колеса, а здесь колесики кручу я, когда сжимаю жучок в руке.

Я ходил с ним везде, он несколько раз падал у меня, но не разбился, только кусочки отлетали от черных боков. Я светил на улицах, и даже в подвале, и мне не было с ним страшно. Как-то мы поздно возвращались от Сони и Эдика, шли через дворы, там темно и страшно. Если бы не жучок, то, наверное, запутались бы в этих заборах.

А потом он перестал жужжать, папа говорит, шестеренка сломалась, а запасных нет. Но я не могу его выбросить, и он лежит, вдруг починим, надеяться всегда надо, папа говорит.

Я под него тетрадку положу, может, она все-таки пригодится.

Иногда вытаскиваю ее, открываю, смотрю на первый лист.

Думаешь, слова сами появятся... бабка смеется.

Я не думаю, мне кажется, там на бумаге что-то шевелится, как будто кто-то незаметный ходит.

Надо проверить мальчику глаза, бабка всегда знает, что надо.

Надо его рыбьим жиром кормить, и срочно, считает папа, это у него червячки и букашки плавают в глазу от нехватки витамина.

Ничего не плавают, я смотрю, и мне кажется, вижу остров, и белый-белый песок, он от солнца светится.

А рыбий жир все равно придется пить. Закусывай хлебом с солью, мама говорит. Не помогает хлебом, я пробовал, меня от жира этого тошнит. Бабка пошла к Циле и принесла кулек, бумага розовая, это клюква, вот чем закусывай, никакого вкуса во рту не останется. Цилечка знает, как надо, жаль своих детей нет.

Я попробовал клюкву, очень кислая она, но, правда, после нее никакого запаха, и я пил рыбий жир каждый день, целую бутылку выпил.

Ну, как, спрашивает папа, кто у тебя бегает?

Никто, я сказал ему, чтобы порадовать. И все равно песок, все равно берег, а я Робинзон на том острове.

Но что в тетрадку писать, так и не придумал.

Давай, хоть назову ее... как?

Вспомнил, у меня же книжка хорошая есть, называется ЧТО Я ВИДЕЛ. Я давно уже другие книги читаю, для взрослых детей, но эту помню.

Назову так свою тетрадь.

Написал на первой странице большими буквами - ЧТО Я ВИДЕЛ.

Но утром случилась беда. Я завтракал, а тетрадка лежала рядом.

Бабка всегда говорит, неряха, книги и тетради подальше от еды.

А у меня пролился чай, попал на тетрадку, и первое слово на обложке начало растекаться. Я испугался, наклонил тетрадь, чтобы чай стекал в другую сторону, остальные слова остались. А слово ЧТО исчезло, только слабое пятно.

Смотрю, на тетрадке два слова:

Я ВИДЕЛ.

Мне стало жаль тетрадь, ничего в ней не записано еще, а название испортил.

Я спрятал ее среди учебников, некрасивая стала.

......................

Теперь у меня две замечательные вещи, жучок и тетрадка, правда, они спрятаны до лучших времен, как бабка говорит. А у Эдика все вещи работают и пользу приносят, учись у своего друга, мама говорит, он умеет с вещами обращаться. Знаю, знаю... и вообще, у него интересно, я люблю к нему ходить. Мы в школу ходим вместе, но там трудно разговаривать, на переменах шумно, а на уроках другие мысли скачут. Другое дело, у него дома. У нас тоже можно поговорить, но места мало, а у него комната своя. Он живет в своей комнате в большой квартире. Я звоню в дверь, он выходит из темноты, в передней вечно лампочка перегоревшая, высокие потолки, нет лестницы, и вкрутить некому, в доме мужчины нет.

Недавно у Эдика появился отец Игорь Абрамович, не настоящий папа, но все-таки мужчина в доме, так мама говорит. Но у него нет лестницы, а если бы даже нашлась, он так высоко не взобрался бы. И они все равно ждут электрика, он приходит раз в месяц осмотреть счетчик у двери, у него складная лесенка с собой, заодно лампочку вкрутит. Но она на следующий день перегорает, и они снова месяц в темноте раздеваются и одеваются.

Эдик выходит ко мне, у него бледное лицо... у него всегда бледное лицо, - мама говорит, - Соня, проверь сына, а Соня говорит, да вроде проверено, но все равно, наверное, глисты у него.

Так есть глисты или нет?

Никто не знает, вздыхает Соня, я не видела у него глистов.

Так они разговаривают каждый раз при встрече, а Эдик живет спокойно, не думает о своем лице. Мне нравится, что он бледный, как настоящий артист, мама говорит, он красивый мальчик, только нездешней красотой.

Лучше бы незаметней был, слишком восточный тип, говорит папа, на улице оглядываться будут.