Следы на песке - [18]

– Нет, что вы, прошу вас.

– Спасибо. Ракеле, – начал Ло Дука, – сказала мне, что ходила в участок заявить о похищении своей лошади, но передумала подавать заявление, когда вы сообщили ей, что лошадь убили.

– Ну да.

– Вероятно, Ракеле была слишком потрясена, когда вы сказали ей, что лошадь убита с особой жестокостью, и потому оказалась не в состоянии быть более точной…

– Ну да.

– Но как об этом узнали?

– Случайно. Лошадь умерла прямо под окнами моего дома.

– А правда, что тушу потом украли и спрятали?

– Ну да.

– У вас есть предположения о причинах?

– Нет. А у вас?

– Возможно, да.

– Скажите, если хотите.

– Конечно, скажу. Если вдруг будет найден мертвым Руди, мой конь, то, скорее всего, окажется, что его убили, как и другую лошадь. Тут явная вендетта, комиссар.

– Вы изложили эту версию моим коллегам из Монтелузы?

– Нет. Ведь вы тоже, насколько мне известно, до сих пор не сообщили своим коллегам из Монтелузы о том, что видели лошадь Ракеле мертвой.

Туше. Этот Ло Дука отлично фехтует.

Надо действовать осторожно.

– Вы сказали «вендетта»?

– Да.

– Можете выразиться яснее?

– Да. Три года назад я крепко поссорился с одним из тех, кто ходил за моими лошадьми, и в приступе ярости ударил его по голове железным прутом. Я не думал его покалечить, но он остался инвалидом. Естественно, я не только оплатил все расходы на лечение, но и выплачиваю ему месячное пособие, равное его прежнему жалованью.

– Но раз дело обстоит так, зачем этому человеку…

– Видите ли, уже три месяца жена не знает, где он. У него не все в порядке с головой. Однажды он вышел из дому, бормоча угрозы в мой адрес, и с тех пор его больше не видели. Ходят слухи, что он прибился к уголовникам.

– Мафиози?

– Нет. Бандиты. Обычные преступники.

– Почему же этот синьор не довольствовался кражей и убийством вашей лошади, но забрал и лошадь синьоры Эстерман?

– Думаю, когда он уводил лошадь, то не знал, что она не моя. Наверно, узнал уже после.

– И об этом вы тоже не сказали коллегам из Монтелузы?

– Нет. И думаю, что не стану говорить.

– Почему?

– Это означало бы спустить всех собак на несчастного, в чьем недуге виноват я.

– А мне почему решили рассказать?

– Мне сказали, что вы, когда хотите понять, понимаете.

– Раз я, по-вашему, такой понимающий, может, скажете, как зовут этого человека?

– Джерландо Гуррери. Но дайте мне слово, что никому не назовете его имя.

– Можете быть спокойны. Однако вы объяснили мне мотив, но не сказали, почему воры спрятали труп.

– Полагаю, Гуррери, как я уже сказал, увел двух лошадей, думая, что обе мои. Но кто-то из сообщников сказал ему, что одна из них – лошадь Ракеле. Тогда они ее убили и спрятали труп, чтобы заставить меня терзаться сомнениями.

– Не понял.

– Почему вы так уверены, комиссар, что лошадь, которую вы видели мертвой на пляже, – Ракеле, а не моя? Скрыв останки, они сделали опознание невозможным. А оставив меня мучиться неуверенностью, они делают мое страдание еще горше. Я ведь сильно привязан к Руди.

Правдоподобная версия.

– Утолите мое любопытство, синьор Ло Дука. Кто сообщил синьоре Эстерман о краже лошади?

– Я полагал, что это сделал я. Но выяснилось, что меня опередили.

– Кто?

– Возможно, один из конюхов. Ракеле ведь оставила сторожу номера телефонов, по которым можно ее найти. А сторож повесил этот листок у себя за дверью. Он и сейчас там висит. А разве это важно?

– Да, очень.

– Объясните-ка.

– Видите ли, синьор Ло Дука, если с вашей конюшни никто не звонил синьоре Эстерман, значит, ей позвонил Джерландо Гуррери.

– Но зачем?

– Возможно, он думал, что вы до последнего будете скрывать от синьоры Эстерман факт кражи, надеясь отыскать лошадь в ближайшее время, пусть и ценой большого выкупа.

– Иными словами, чтобы публично меня опозорить?

– Это ведь вполне вероятная версия, вам не кажется? Но если вы скажете, что Гуррери, с его съехавшей крышей, не в состоянии так тонко мыслить, моя версия рухнет.

Ло Дука призадумался.

– Ну, – наконец сказал он, – историю со звонком мог придумать не Гуррери, а кто-то из преступников, с которыми он в сговоре.

– И такое возможно.

– Сальво, где ты? – донесся до них голос Ингрид.

8

Саверио Ло Дука встал. Монтальбано тоже.

– Простите, что столь надолго вас задержал, но, сами понимаете, не хотелось терять такую драгоценную возможность.

– Сальво, ты где? – снова позвала Ингрид.

– Ну что вы! Это я должен искренне поблагодарить вас за то, что вы так любезно поделились со мной информацией.

Ло Дука слегка поклонился. Монтальбано тоже.

Пожалуй, и в девятнадцатом веке между виконтом Кастельфомброне, «чьим предком был Бульоне», и графом Ломанто (героями песенки квартета «Четра») не мог бы развернуться столь изысканный и изящный диалог.

Они свернули за угол. Ингрид, сама элегантность, стояла в проеме французского окна, ища его глазами.

– Я здесь, – подал голос комиссар, подняв руку.

– Простите, мне придется вас покинуть, я должен встретиться с… – заторопился Ло Дука, ускоряя шаг и так и не назвав имени того, с кем собирался встретиться.

В то же мгновение раздался гулкий удар гонга. Возможно, к нему поднесли микрофон: звук был такой, будто начинается землетрясение. Оно и началось.