Следующий раз - [4]
— Владимир Рацкин умер в конце девятнадцатого века, так что я поддерживаю отношения не с ним самим, а с его творчеством.
Джонатан вернулся к чтению, но молчание длилось недолго.
— У меня острое чувство дежа-вю, — насмешливо проговорил Питер. — И немудрёно: ведь мы говорим об этом в сотый, наверное, раз!
— А сам ты почему оказался в этом самолёте, если не заразился тем же вирусом, что и я?
— Первое: я тебя сопровождаю. Второе: я бегу от звонков коллег, травмированных статьёй кретина в «Санди тайме». Наконец, третье: да, мне скучно.
Питер достал из кармана пиджака фломастер и нарисовал крестик на листке в клетку, на котором Джонатан делал последние примечания к своему докладу. Не переставая изучать свои картинки, Джонатан нарисовал рядом с крестиком Питера нолик. Питер нарисовал рядом с ноликом другой крестик, Джонатан начал новым ноликом диагональ. Самолёт приземлился на десять минут раньше времени прибытия по расписанию. Друзья не сдавали багаж и без задержек покинули аэропорт. Такси отвезло их в отель. Питер посмотрел на часы и сообщил, что до конференции остаётся ещё час. Получив номер, Джонатан поднялся туда, чтобы переодеться. Дверь комнаты беззвучно закрылась за ним. Он поставил сумку на маленький письменный стол из красного дерева напротив стола и взял телефонную трубку. Когда Анна ответила на звонок, он закрыл глаза и подчинился её голосу, словно находился в мастерской, с ней рядом. Свет там был потушен, Анна сидела на подоконнике. У неё над головой, над стеклянной крышей, мерцали считаные звёздочки, выигравшие сражение у зарева большого города, — тонкая вышивка на бледном полотне. На старинных стёклах, скреплённых свинцовыми полосками, оседали солёные брызги с моря. В последнее время Анна отдалялась от Джонатана, словно колёсики хрупкого механизма стали заедать с тех пор, как они решили пожениться. В первые недели Джонатан объяснял её отчуждённость страхом перед ответственным решением на всю жизнь. А ведь она желала этого торжественного акта больше, чем он. Их город был так же консервативен, как мир искусства, в котором они вращались. После проведённых вместе двух лет было хорошим тоном официально оформить союз. Бостонский свет все яснее показывал это выражением своих физиономий на каждом коктейле, на каждом вернисаже, на каждом крупном аукционе.
И Джонатан с Анной уступили давлению светского общества. Приличный облик пары был к тому же залогом профессионального успеха Джонатана. На том конце телефонной линии Анна замолчала, теперь он слушал её дыхание и старался угадать её жесты. Длинные пальцы Анны тонули в её густых волосах. Закрывая глаза, он даже начинал чувствовать аромат её кожи. В конце дня запах её духов смешивался с запахом дерева, пропитавшим все уголки мастерской. Их разговор завершился молчанием, Джонатан положил трубку и открыл глаза. У него под окнами непрерывный поток машин вытягивался в длинную красную ленту. Его охватило чувство одиночества, как бывало всякий раз, когда он оказывался далеко от дома. Он вздохнул, спрашивая себя, зачем согласился выступить с докладом. Времени оставалось в обрез, он разобрал свою сумку и надел белую рубашку.
Перед выходом на сцену Джонатан сделал глубокий вдох. Его встретили аплодисменты, потом зал погрузился в полутьму. Он встал за пюпитр с маленькой, как в суфлёрской будке, бронзовой лампочкой, освещавшей текст его доклада. Джонатан знал своё выступление наизусть. На огромном экране у него за спиной появилась первая картина Владимира Рацкина из тех, которые он собирался показать за вечер. Он решил представить полотна в обратном хронологическом порядке. Первая серия — английские пейзажи — иллюстрировала труд, которым Рацкин был увлечён в конце своей жизни, укороченной болезнью.
Рацкин писал свои последние картины в комнате, покидать которую ему не позволяло здоровье. Там он и умер в возрасте шестидесяти двух лет. На двух больших портретах был изображён сэр Эдвард Ленгтон (на одном он стоял в полный рост, на другом сидел за письменным столом красного дерева) — уважаемый коллекционер и торговец живописью, покровительствовавший Владимиру Рацкину. На десяти полотнах с небывалой степенью проникновенности изображалась жизнь бедных лондонских пригородов в конце XIX века. Презентация Джонатана завершалась ещё шестнадцатью картинами. Сам докладчик не знал, когда именно их создал художник, но посвящены они были молодости художника в России. На шести первых его картинах, заказанных самим царём, красовались придворные, десять других были плодами вдохновения самого молодого художника, потрясённого нищетой простого люда. Эти уличные сценки стали причиной вынужденного бегства художника из родной страны, куда он никогда уже не возвращался. На устроенной царём персональной выставке художника в санкт-петербургском Эрмитаже тот самовольно вывесил несколько этих картин, вызвавших громкий скандал. Император люто возненавидел его за то, что страдания народа он запечатлел красочнее, чем великолепие монаршего правления. Рассказывают, что на вопрос придворного советника по культуре о причинах такого поступка, Владимир ответил так: «Если в своём стремлении к могуществу человек питается ложью то в живописи властвуют противоположные законы. Искусство в моменты слабости может разве что приукрашивать действительность. Разве судьба русского народа меньше достойна изображения, чем сам царь?» Советник, ценивший живописца, ответил на эти его слова горестным жестом. Открыв в огромной библиотеке с бесценными манускриптами потайную дверь, он посоветовал молодому художнику бежать со всех ног, пока за ним не явилась тайная полиция. Больше он ничем не мог ему помочь. Спустившись по кривой лестнице, Владимир оказался в длинном тёмном коридоре — на настоящей тропинке, ведущей в ад. Двигаясь в потёмках на ощупь, водя ладонями по бугорчатым стенам, он перебрался в западное крыло дворца, попав из подземелья, где приходилось ковылять сгорбившись, в сырые каменные пещеры. Дряхлые крысы, семенившие в противоположном направлении, задевали его лицо, порой проявляли чрезмерный интерес к непрошеному гостю и гнались за ним, кусая за лодыжки.
На Пятой авеню в Нью-Йорке стоит небольшое здание, ничем не отличающееся от других. Его жильцы шагу ступить не могут без своего лифтера Дипака, который управляет механическим лифтом — диковинным старинным механизмом. Беззаботная жизнь обитателей дома заканчивается в тот день, когда коллега Дипака, ночной лифтер, падает с лестницы. Санджай, племянник Дипака, неожиданно приехав в Нью-Йорк из Мумбаи, спасает положение, заняв место пострадавшего. Никому и в голову не приходит, кто он такой на самом деле… Не догадывается об этом и Хлоя, живущая на последнем, девятом, этаже.
Эдриен — астрофизик, Кейра — археолог. Он наблюдает за звездами, она копается в земле, но цель у них одна: оба они мечтают узнать об истоках жизни на Земле и во Вселенной. Таинственный амулет, найденный в кратере потухшего вулкана, станет для них началом долгого путешествия и удивительных приключений…
У Алисы, талантливого лондонского парфюмера, крайне неприятный сосед-художник Иган Долдри. Он хочет всеми правдами и неправдами заполучить ее квартиру: в ней очень удачное освещение, идеальное для мастерской живописца. Однажды Долдри узнает о том, что ярмарочная гадалка напророчила Алисе встречу с мужчиной всей ее жизни. Это должно случиться в Турции, там же Алисе суждено проникнуть в тайну своего прошлого. И Долдри делает соседке неожиданное предложение: он готов оплатить ее путешествие в Стамбул и даже составить ей компанию.
Пол публикует первый роман и уезжает из Сан-Франциско в Париж. Сочиняет, встречается с читателями – и чувствует себя безмерно одиноким. Миа бежит из Лондона, бросив предавшего ее мужа, и находит убежище у подруги-француженки. Миа случайно заходит на сайт знакомств и назначает встречу Полу. С этого момента жизнь обоих превращается в клубок проблем. От друзей никакой помощи, они только еще больше все запутывают. Куда бежать, разве что на край света? Но даже далекое путешествие не поможет убежать от самого себя.
Что нужно человеку для счастья? Способна ли взаимная любовь удержать от поисков смысла жизни?«Где ты?» — психологическая драма. Красивая история любви. Роман о том, что каждый выбирает свой путь… Хотя многое в жизни предопределено детскими мечтами и кошмарами.Главные герои Филипп и Сьюзен могли бы стать идеальной парой, когда их детская дружба переросла в серьезную любовь, но… некая сила заставляет девушку бежать от семейного благополучия на край света. Что обретает она среди беснующихся ураганов и их бесконечных жертв? Куда уводят мечты и какова их цена?События развиваются на фоне реальных войн и природных катаклизмов, подчеркивающих хрупкость человеческого существования.
Эндрю Стилмен, журналист «Нью-Йорк таймс», с трудом приходит в себя после покушения на его жизнь. У него нет сил работать, ему не удается вернуть любимую женщину. Единственная радость — чтение. Однажды он знакомится в библиотеке с серьезной и немного странной девушкой Сьюзи: она что-то упорно ищет, изучая целые горы книг. Эндрю, соскучившись по интересной работе, охотно соглашается ей помочь, даже не догадываясь, что его намеренно втянули в смертельно опасную историю.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.