Следствием установлено - [13]

Антон не перебивал старика, и тот говорил взахлеб. Только через несколько минут он вдруг осекся и смущенно сказал:

– Стало быть, антересует колодец. Дак, пожалуй, нового ничего сказать не могу. Прошлый раз, слышь-ка, всю правду-матку изложил, – Егор Кузьмич на секунду замялся, кашлянул: – Сбрехнул самую малую толику – по части ермаковских воинов. А почему сбрехнул? Опять же из-за любопытства своего. Меня ужас как антересует, с умным человеком говорю или с глупым. Умный сразу брехню определит. Вот прошлый раз ты приметил, что Ермак в нашенских местах не воевал. К тому же, с первого раза запомнил мое имя-отчество. Стало быть, мужик ты – неглупый, хотя и молодой. С тобой по-серьезному надо вести разговор. А глупому подряд городи, он всему поверит. Так вот, чтобы тебя не заблуждать, скажу: которые перед Отечественной войной из Новосибирска были, искали в курганах не ермаковских воинов, а поселения древнего человека.

– Меня интересует, кто мог оказаться в колодце? – вставил Антон.

– Дак мне ж самому эта история никакого спокоя не дает! – воскликнул Егор Кузьмич. – Страсть любопытно, какого бедолагу туда занесло. Никто ж у нас в округе не терялся, Андреевна моя не даст соврать…

– Вы до пенсии в колхозе работали? – стараясь перевести разговор ближе к делу, спросил Антон.

– Нет, слышь-ка, не в колхозе, – с гордостью ответил Егор Кузьмич. – Трудился я два десятка годов в министерстве связи. По-деревенски говоря, письмоносцем был.

– Все новости знали?

– А то как же! Любая корреспонденция, – он с трудом выговорил это слово, – в Ярское через меня доставлялась. И хорошие сообщения, и плохие…

Упоминание о прежней работе вызвало у Егора Кузьмича грусть, и он опять отклонился от интересующей Антона темы.

– Бывалочи, принесешь весточку неграмотному, тот с просьбой: «Прочти, Кузьмич». Сообщение хорошее – чарку подаст, плохое – вместе погорюешь. Девчата, бывалочи, тоже встречают: «Письмишка нет, Кузьмич?» Передашь весточку от жениха, плясать перед тобой готовы. Нужный обчеству я человек был, за то и Кузьмичом величали. Сейчас же, кроме как Слышкой, никто не зовет.

– Не помните, в тот год, когда колодец закрыли, гостей в Ярском никто не ожидал? – ухватившись за неожиданную мысль, спросил Антон.

В избу вошла старуха, загремела у печки ведром. Она услышала вопрос и опередила гладившего в раздумье лысину Кузьмича:

– В нашем селе гостей со всех волостей. Летом у нас благодать, со всех городов родственники на отдых съезжаются.

– А такого не было, чтобы пообещал кто приехать и не приехал?

– К нам все приезжают. До райцентру едут поездом, а оттуда до Ярского на машинах. Правда, автобусы к нам не ездят, зато грузовиков и легковушек попутных полно. Чего к нам не приехать-то?…

– А к Агриппине Резкиной внук Юрка сколь годов обещал приехать? – ехидно ввинтил Егор Кузьмич. – И до этих пор не приехал.

– Эк чо, старый, вспомнил! Внук – отрезанный ломоть. Чего ему у старухи делать?

Узнав, что Резкина живет неподалеку от Стрельниковых, Антон собрался идти к ней, но Егор Кузьмич запротестовал. Ободренный разговорчивостью и, видимо, хорошим настроением своей старухи, он осмелел:

– На стол бы накрыла, Андреевна, что ли. Гостю, по сибирским обычаям, перекусить полагается.

Антон стал отказываться, но старуха обидчиво посмотрела на него:

– Или мы нелюди какие? Думаете, ежели старики – пенсионеры, то и на стол подать нечего?

Егор Кузьмич вскочил с места и засуетился по избе.

– Не стриги ногами! – прикрикнула на него старуха. – Сама управлюсь.

Из русской печи она быстро достала чугунок с наваристой похлебкой, выставила на стол большую миску мяса и крупно нарезанные ломти деревенского хлеба. Еда источала такой аромат, что у Антона засосало под ложечкой. Старуха оглядела стол, откинула крышку окованного железом старинного сундука, порылась в его глубине и торжественно достала бутылку водки.

– С майских праздников казенка осталась, – сказала она и первый раз в присутствии Антона невесело улыбнулась. – К нам-то со старым никто не наезжает. Безродные мы, всю жизнь вдвоем мыкаемся.

– Андреевна у меня золото! – при виде бутылки воскликнул Егор Кузьмич.

– Ежели б не гость, я тебя озолотила бы, – проворчала старуха.

Антон хотел отказаться от водки, но побоялся обидеть «безродных стариков», к которым «никто не наезжает». От Стрельниковых он ушел под вечер. Хотел сразу пойти к Резкиной, но за околицей, у Потеряева озера, слышался звонкий разнобой ребячьих голосов. Чтобы проветриться, Антон пошел к озеру. Ребятишки, отчаянно брызгая друг на друга водой, купались. Озеро было широким и длинным. В его середине чернела низкая полоска острова, закрывая расположенную на противоположном берегу Березовку – деревню, в которой Антон родился и вырос. «Интересно, доплыл бы я сейчас до острова?» – подумал Антон и, расстегнув форменную тужурку, сел на пахнущий разнотравьем берег. Вспомнилось, как в детстве вот так же целыми днями не вылезал из озера, а мать, чтобы не плавал далеко от берега, почти каждый раз, уходя утром на работу, пугала холодными донными родниками, которые судороги сводят руки и ноги.