Следователь прокуратуры: повести - [12]

Рябинин начал медленно набирать номер, вдруг уловив в расположении цифр что-то не раз виденное.

— Да? — услышал он вежливый женский голос.

— Кажется, набрал не тот номер, — весело удивился Рябинин. — Скажите, куда я попал?

— В приёмную товарища Кленовского.

— О, извините, — действительно удивился Рябинин и рывком положил трубку.

Нет, это телефон не прачечной — это телефон приёмной первого секретаря райкома партии. Ватунская была беспартийной, последнее время вообще не работала, и дел у неё к секретарю быть не должно.

Рябинин вскочил, подбежал к сейфу и рванул к плечу двухпудовку.

Конечно, дел у потерпевшей в райкоме не было…

Гиря прилипла к плечу, словно приварилась.

Дел у потерпевшей в райкоме быть не могло, кроме одного…

Всё-таки два раза он двухпудовку выжал и будто сразу освободился от внезапной мысли, которая его сорвала с места.

Было у неё дело к первому секретарю райкома — сообщить ему то, что она собиралась сообщить. Но бумажка с номером телефона оказалась у мужа, а должна быть у неё, коли сама писала. Если убийство неосторожное, а оно всё-таки неосторожное, он не мог взять бумажку у погибшей жены — человек не готовый к убийству при виде трупа бывает потрясён до невменяемости. Да и ни к чему Ватунскому номер — он наверняка его помнит. Получается, что бумажку с телефоном Ватунский взял раньше. А потом ударил. И опять всё сходится к тоскливому и короткому словцу — «сообщу».

Рябинин почувствовал давящую боль в плече и скинул гирю, про которую забыл.

— Сергей Георгиевич, — размашисто вошёл Петельников, — прибыл доложить.

Он сел, вытянул ноги и положил их на соседний стул: куртка нараспашку, кроваво-красный галстук схвачен косоватым узлом, кремовая рубашка на груди волнами, коричневые искристые брюки заляпаны внизу свежей грязью, но всё это живописно соединялось во что-то единое и законченное. В плотных губах и суховатых скулах чувствовалась обузданная сила и собранность.

— Закури сразу трубку, а то потом будешь её начинять три часа.

— Сначала он шёл, — невозмутимо извлёк трубку Петельников, — и потом шёл долго и упорно, как верблюд в пустыне. Добрался до проспекта Космонавтов, зашёл на почту, вышел, дотопал до…

— Сколько пробыл на почте? — перебил Рябинин.

— Самое большое минут пять. Значит, дотопал до дома номер семьдесят три, огляделся и нырнул в крайнюю парадную. Сразу же вышел, сел в автобус и уехал. Вот и всё.

— Дальше.

— Что дальше?

— Вадим, не хитри. Что ж ты, повернулся и ушёл?

— Я побродил вокруг дома.

— Очень интересно, — восхитился Рябинин. — Мегрэ бы тоже так сделал.

— Мегрэ обязательно бы спустился в подвал, в угольную яму и залез в помойку.

— А вот Шерлок Холмс зашёл бы в жэк, как в более надёжный источник информации.

Со стороны могло показаться, что они даже поругиваются. Но они знали, о чём говорили. И пристрастие к разным литературным героям, и подтрунивание над деятельностью друг друга, которое испокон веков существует между следователями и оперативниками, и многие годы совместной работы, и взаимная симпатия — всё было в этом разговоре, и только они знали, где дело, а где пикировка.

— Что делать в жэке? — удивился Петельников.

— Ну хотя бы спросить, сколько этажей в доме.

— По этой лестнице пятнадцать квартир, — затянулся трубкой инспектор.

Рябинин не удержался от довольной улыбки — работать с Вадимом было легко.

— Вот только зря ты трубку куришь, слишком дешёвое подражание. Интересно, дом комбинатский?

— Я никому не подражаю. Это просто совпадение, что мне нравится трубка и я инспектор уголовного розыска. Дом некомбинатский.

— Трубка у детективов всем приелась, как мне компот из сухофруктов. Интересно, работники комбината в доме живут?

— А если бы я курил сигареты, как все, они бы не приелись? Не живут, и никогда на комбинате никто не работал.

— Вадим, давай список жильцов, который ты получил в жилконторе.

Петельников сначала выкатил на следователя притворно-удивлённые глаза, а потом засмеялся и достал из широченного кармана листов пять с подробными данными о жильцах всех пятнадцати квартир.

Рябинин мельком пробежал список:

— Сколько времени Ватунский был в парадной?

— Вошёл и вышел.

— Давай свои умозаключения.

— Ну, это уж работа следователя — сидеть и делать умозаключения. Моя работа — искать. Сыщик я.

— Давай-давай, не хитри.

— По-моему, он шпион. Только вот не знаю, какой разведки.

— Ну а серьёзно?

— Не застал дома. Причём этот человек живёт на первом этаже.

— Есть и второй вариант.

— Какой же? — удивился Петельников. — За это время можно было только дойти до двери первого этажа, позвонить и уйти.

— Боже, — воздел руки к потолку Рябинин, — вразуми отрока из уголовного розыска, который забыл про почту!

— Думаешь, опустил записку в почтовый ящик? — Петельников посмотрел на следователя каким-то другим взглядом.

— Конечно.

— Выходит, он не хочет встречаться с этим человеком?

— Не обязательно, Вадим. День-то рабочий. Возможно, тот человек на работе. Тот человек, тот человек… — И Рябинин начал высматривать того человека в списках, среди семидесяти восьми строчек с фамилиями, именами и годами рождений.

Петельников внимательно разглядывал носок своего ботинка. Рябинин знал, почему он разглядывает: как и большинство энергичных, целеустремлённых людей, Вадим был слегка самолюбив.