След в прошлом - [13]

— Понятно, — хмыкнул Максим. — И тут же поправил себя, — ни хрена мне непонятно. Что мешало Москве поставить на должность кого-либо из местных, к примеру, Назарбаева или Мендыбаева.

Они только, что вещали в микрофон, видно, мужики умные, один председатель Совета Министров республики, другой — первый секретарь обкома партии. — А так зальём площадь кровью, поломаем человеческие судьбы в борьбе за чужую правоту, а потом признаем и будем сожалеть о своём решении, — с горечью в голосе констатировал он.

— Насчёт того, будем ли сожалеть, не знаю, человек порой бывает той ещё скотинкой, — иронично заметил Николай.

— Ты прав, Колян, — согласился с ним Максим. — Впрочем, и казахов понять можно. У них обида на Москву живёт ещё со времён Хрущёва. Мне один старый казах как-то поведал, что когда Никита Сергеевич приехал в Казахстан, то воскликнул с трапа самолёта: «Пламенный привет узбекскому народу!».

Николай рассмеялся.

— Что тут скажешь. Хрущёв — тот ещё фрукт! Он однажды про Албанию сказал, что там крестьяне меньше хлеба едят, чем у нас мыши на полях. В результате мы для албанцев стали врагами навек…

— А может быть, всё это байки?

— Ну, не знаю, — сказал Николай. — Мне почему-то так не кажется. Взять, к примеру, наши отношения с Китаем, Хрущёв рассорился с Мао — «красным солнышком» из-за объявленного им культа личности Сталина. И что в результате? А в результате, конфликты на границе и гибель наших парней на реке Уссури в марте 1969 года.

— Замечу, что потери китайцев там были немалые — около шести тысяч убитыми положили нашими «градами», — заметил Максим.

— Да уж, — протянул Николай, — роль первого лица в жизни нашего общества непустой звук. Придёт в его голову какая-либо воинствующая дурь и полетели головы его верных холопов… — с сарказмом заметил он.

Николай ушёл. Максим внимательно посмотрел на своих парней.

Лица сосредоточены, взгляды направлены в сторону оцепления. Интересно, какие мысли сейчас роятся в их головах, — подумал он.

Толпа тем временем заметно прибавила в численности и принялась активно бесноваться. Подогнали пожарные машины и начали метателей белого мрамора, разламывающих облицовку фонтанов, сбивать струёй воды из брандспойтов в ямы фонтанов.

По телу Максима пробежали мурашки, он отчётливо представил себе насколько холодно должно быть им. На улице было не то чтоб совсем холодно, но морозец ощущался…

Стемнело. С трибуны нескончаемо велись уговоры, один за другим сменялись ораторы. Они призывали молодёжь вернуться на свои учебные и рабочие места, но все их увещания не увенчались успехом, зато дали результат призывы подстрекателей — число погромщиков кратно увеличилось.

Через час критическая масса вызрела, и вся толпа с оголтелыми криками бросилась на штурм здания ЦК. Завязалась драка с милицейским оцеплением и солдатами внутренних войск. В ход пошли колья, арматура, камни, солдаты в ответ применили ремни и дубинки.

Попытки усмирить толпу оказались безрезультатными. По цепочке передали, что зверски убит дружинник — работник местного телевидения, тяжело ранен майор милиции…

Прибежал посыльный от комдива.

— Приказ командира дивизиона. Всем приготовиться к атаке, — объявил он. — Начинаем, когда включат прожектора. На позициях нас сменит третий курс…

По курсантским шеренгам прокатился гул одобрения. Им надоело многочасовое противостояние — это было не в их духе.

— Парни, приготовиться к атаке! Будем очищать площадь! Действовать решительно, себя и своих товарищей в обиду не давать! — отдал команду Максим.

— Наконец-то, — послышались одобрительные возгласы его подчинённых. — А то нам пора уже в коечку, — пошутил кто-то. Курсанты принялись разогревать части тела к предстоящей схватке с многочисленным противником.

Наконец, площадь осветили училищные АПМ-90 — автомобильные прожекторные станции. В ответ протестующие подожгли в разных местах несколько автомобилей, в их числе пожарную машину.

Языки зловещего пламени от горящих автомобилей высвечивали из темноты явно недружественные оскалы людских лиц. Пожар противостояния разгорался…

По улицам справа и слева от площади начали выдвигаться атакующие группы милицейских резервов, грозно постукивая палками в пластиковые щиты.

— Дивизион, вперёд! — донёсся голос командира дивизиона.

— Взвод, вперёд, — продублировал команду своего старшего начальника Максим.

Курсанты шли, молча, угрожающе размахивая сапёрными лопатками. На них с истошными криками и пронзительными свистами набросилась наиболее агрессивная часть протестующей молодёжи, в руках которой были камни, арматура и ломы.

Максим видел, как на левом фланге ожесточённо отбивались от нападавшей толпы четверо его курсантов, вставших спиной друг к другу. У одного из курсантов был разбит шлем, и струйка крови стекала по его щеке.

С пятёркой курсантов, входящих в его личный резерв, он бросился на помощь к ним. Помощь была своевременной. Над раненым курсантом, опустившимся на колено, озверевший бандит, крепкого телосложения, замахнулся в очередной раз ломом…

Удар сапёрной лопаткой, в который Максим вложил изрядное количество злости, превратил бандитскую руку в безжизненную плеть. Огромный детина завопил от боли белугою, лом выпал из его рук и он опустился рядом с раненым курсантом на колени…