След в прошлом - [15]

— Ужас! На дворе не май-месяц, а декабрь, — возмутился Максим. — Представляю, какая ненависть переполняла их души…

— Любви к нам — русским такое скотское поведение по отношению к местным точно не добавило…

— Ты прав, не добавило.

— Кстати, а что руководство, ответило твоему дяде?

Николай усмехнулся.

— Его вызвали в ЦК партии, и один из секретарей злобно сказал ему: «Ты что ж им своё одеяло не принёс из дома?».

— Ну, и рыло этот секретарь. А ведь всё начиналось с мирных лозунгов, казахи лишь хотели отмены назначения чужака — Колбина и избрать вместо него казаха или хотя бы казахстанца, за что их и отметелили по полной программе.

— Дядя сказал, что правоохранительными органами было задержано около десяти тысяч человек, около двух тысяч казахов получили черепно-мозговые травмы. А сколько человек вывезли в поля, над сколькими поиздевались — это одному господу богу известно. Вот во что обошлась операция под названием «Метель». А этот секретарь ЦК компартии — рыло, — с презрением сказал Николай. — Он поставил вопрос перед руководством МВД, чтобы моего дядю уволили из органов, как несознательного элемента.

— Твой дядя, наверное, переживает?

— Да, нет. Он плюётся… — усмехнулся Николай. — Говорит, что ни дня больше не хочет работать на эту власть. Ведь по указаниям ЦК в городе порядке были сформированы народные дружины из числа русских, численностью порядка десяти — пятнадцати тысяч человек. Для них на заводах изготовили вооружение — обрезки арматуры, цепи, резиновые кабели, якобы для самообороны и защиты от хулиганов из числа казахов.

В своём письме, копию которого я читал, он написал о недопустимости формирования дружин по национальному признаку, ибо это может привести к необратимому расколу между двумя братскими народами, жившими многие годы в дружбе и согласии.

— Молодец твой дядя. А ещё молодец наш генерал, — добавил Максим. — Я слышал, что ему предложили представить личный состав, который был на площади у здания ЦК, к награждению медалями «За отличие в охране общественного порядка», так он отказался, счёл негеройским делом для пограничников разгонять сапёрными лопатками свой народ.

По лицу Николая пробежала ухмылка.

— Ему предложили медали, чтобы понесённый нами материальный ущерб не восстанавливать. С медалями проще — вручили и забыли. — А так сорок девять тысяч шестьдесят шесть рублей надо выплатить, — ехидно хмыкнул он.

— Откуда знаешь про этот ущерб?

— Всё оттуда же — от своего дяди. Впрочем, хватит о нём. Скажи лучше как обстоят дела у твоего сына — Клима, — поинтересовался Николай, перед тем как уйти, — наверное, рад, что в заварушку не попал и кирпичом по физиономии не получил?

— Если был бы рад… — рассмеялся Максим, — а то горюет со своими дружками, что не представился шанс отличиться, забывая о том, что на поле брани всякое бывает…

— А подружка у него есть?

Максиму неожиданно стало смешно.

— Не поверишь, но геройство для моего сына важнее, про подружку он на время забыл. А она ведь учится в художественно-театральном институте, — в этом рассаднике экстремизма, — неожиданно встревожился он. — Там почти девяносто процентов местного этноса, кабы беды с ней не приключилось…

Вывод Максима относительно своего сына был ошибочным, уже вечером Клим пришёл к нему в канцелярию. Он выглядел крайне озабоченным.

— Пап, — выпалил сын с порога, — меня замкомвзвода отпустил к тебе всего на десять минут, поэтому слушай меня внимательно. Я хочу, чтобы ты заехал к Дусе и передал ей моё письмо. Ей будет приятно получить его в канун Нового года, в нём пара немецких новогодних наклеек. Дуся уже две недели молчит, у меня плохое предчувствие, не случилось что-либо с ней…

— Не волнуйся, сын. Перед Новым годом почта перегружена, поэтому идут сбои. Кстати, откуда, к тебе прилетел контрабандный товар? — поинтересовался Максим.

— Наклейки мне подогнал Толик, у него брат служит в Германии, в группе советских войск.

— А-а-а, — протянул Максим, — там такого добра много. У дембелей, отслуживших в Германии, наклейки почитаемый атрибут.

— А ещё брат выслал Толику авторучку с голой девушкой, которая одевается и раздевается. Забавно! Он показал её только мне, потому как боится, что у него её заберут. Скажут, что не положено…

— И правильно скажут, — усмехнулся отец.

— Ты когда письмо Дусе отдашь?

— Сегодня и съезжу к ней. Она там же в «Компоте», на улице Яблочной?

— Да, — рассмеялся Клим, она живёт там же, номер её дома 21…

На тёмном декабрьском небе вспыхнули одна за другой осветительные ракеты, озарив жёлтым светом частные постройки жилого сектора, названного в народе «Компотом» из-за его улиц, носящих фруктовые названия: Яблочная, Грушевая, Виноградная…

Трое молодых парней, одетые в чёрные дублёнки, с поднятыми воротниками и надвинутыми на глаза кепках, распахнули калитку и решительно вошли во двор небольшого дома.

Непроглядную тьму во дворе рассеивал только свет одиноко болтающего на столбе уличного фонаря, да полоски жёлтого света, просачивающиеся через щели в деревянных ставнях небольших перекошенных оконцев.

Один из непрошенных гостей, подкрался на согнутых ногах, к окну и осторожно заглянул в одну из щелей ставень.