След в прошлом - [12]

— Почему, товарищ капитан, форма одежды у нас повседневная? — роптали его подчинённые. — Бунтари с ломами и арматурой, а мы с голыми руками…

Максим не нашёл лучшего, чем сказать им:

— Начальству видней…

Хотя в его подсознании мелькнуло, а может командование до конца не верит, что возможен и трагичный исход происходящего.

В отличие от него, его близкий друг Николай, командир второго взвода, откровенно был возмущён этим решением.

— Зря мы никакого снаряжения не берём, — заявил он. — Кишками чувствую, что у казахов будут ножи, заточки и арматура. Они, как только увидят, что пустили нам первую кровь, остановить их будет трудно…

— К машинам! По местам! — послышался раскатистый голос командира дивизиона.

Колонна ЗИЛ-131, вытянувшись в цепочку, выехала за вороты хозяйственного контрольно-пропускного пункта.

Менее чем через полчаса колонна грузовиков с курсантами въехала на площадь Брежнева со стороны здания ЦК.

— Повезло нам, товарищ капитан, что объездные дороги не были забиты народом. Если мы с вами поехали бы по центру, то там нас попросту могли не пропустить, — сказал водитель ЗИЛа.

Максим поразился. Он никогда не видел здесь столько людей, вся площадь перед зданием ЦК и прилегающий к ней проспект были забиты молодёжью.

Первая линия оцепления, состоящая из сотрудников милиции, стояла по рубежу правительственной трибуны, у самого края площади…

— Посмотрите, товарищ капитан, экстремистская молодёжь милицию снежками забрасывает, — обратил его внимание замкомвзвода старший сержант Астапенко. — Может быть, мы сюда зря приехали, они просто решили в снежки поиграть, — рассмеялся он.

Максим хотел тоже сказать что-то в этом роде, но тут разглядел, что это не снежки, а куски белого мрамора, оторванные от облицовки фонтанов, которые непрерывно летели в сторону милиционеров.

От ударов этих «снежков» из милицейского оцепления один за другим выпадали сотрудники с рассечёнными головами.

— Разуй глаза, Астапенко, это не снежки, а куски белого мрамора.

— Я уже сам понял, что это не снежки, товарищ капитан…

Комбат отдал команду рассредоточиться, занять позиции в шеренгах по всему периметру здания ЦК. Взвод Максима занял позицию у центрального входа.

Началось нервное противостояние. Национал-демократы агрессивно размахивали плакатами: «Требуем самоопределения!», «Каждому народу — свой лидер!», «Не быть 37-му году!», «Положить конец великодержавному безумию!».

Людское море улюлюкало, свистело и издавало звериные рыки. Камни летели всё чаще, толпа всё сильнее напирала на первую линию оцепления. Милиция и солдаты внутренних войск изо всех сил сдержали натиск. Но надолго ли?

Прав был Николай, говоря, что не дело сдерживать разъярённую и вооружённую толпу голыми руками, — с досадой подумал Максим.

С трибуны вещал начальник училища, пытаясь урезонить толпу. В ответ на его призывы полетели камни…

— Если, не прекратите беспорядки, то я спущу на вас пограничников, — в гневном запале прокричал он.

От этих генеральских слов на душе у Максима стало тоскливо. Покоробили его слова «спущу пограничников». К тому же в неравной драке против набирающей силу толпы вероятность потерять кого-либо из подчинённых была высока и это его сильно удручало.

Послышались сигналы подъехавших машин. Привезли малые сапёрные лопатки и шлемы. Настроение у защитников здания ЦК резко скакнуло вверх. Курсанты быстро разобрали снаряжение…

Камни продолжали лететь, агрессия толпы набирала обороты, становилось всё нервознее.

Подошёл Николай, он был весь на взводе.

— Помнишь, я говорил, что нельзя ехать разгонять толпу голыми руками?

— Помню, Коль, твои слова. Нерешительность командира — враг номер один.

— Так, вот, Максим, у меня есть информация, что из Тбилиси прилетел тюремный спецназ — огромные усатые дядьки, в белых касках с забралами, резиновыми дубинками, противоударными щитами, и в милицейских шинелях.

А сейчас мы ожидаем прибытие оперативных резервов внутренних войск из Кара-Кемир и Ташкента, а потом пойдём в атаку.

Курсанты пожарного училища и школы милиции тоже в деле. Курсантам общевойскового командного училища повезло меньше, чем нам.

Их «Уралы» на подъезде к площади были блокированы бензовозами, почти во всех машинах экстремисты выбили стёкла, но им всё-таки удалось прорваться. Много курсантов ранено. У них четвёртый курс на стажировке, в переделку попала молодёжь…

— Во, сволочи! — выругался Максим. В его душу закралась тревога. В казарме остался его сын с товарищами, которых тоже могут бросить в это пекло, как этих молодых курсантов из общевойскового училища.

— Забыл ещё сказать, — спохватился Николай, — на подступах к Алма-Ате создана крупная группировка в несколько десятков тысяч военнослужащих из состава частей Среднеазиатского, Московского, Ленинградского и других военных округов.

С моря Актауская бухта и подходы к ней блокированы кораблями и катерами Каспийской военной флотилии. Так что национализм в Казахстане не пройдёт, мы его раздавим…

— Похоже на то, что обстановка назревает серьёзная, раз такие силы задействованы, — заметил Максим. — Кстати, откуда это тебе стало известно?

— Ты, наверное, забыл, у меня дядя полковник в политотделе МВД, — напомнил ему Николай. — Я только что встречался с ним.