След торпеды - [61]

Марфа частенько забегала к Акиму в слезах, жаловалась на зятя, который, как уверяла она, ни за что ни про что обижает Зою.

— Ты, Аким, поговорил бы с ним, а? Отчего он как кобель цепной на Зою рычит. Она ему дочку родила, а он кулаки распускать.

Аким, наслышавшись от людей, что Зоя с бригадиром шашни завела, осторожно заметил:

— А скажи, Марфа, твоя Зоя чиста душой? Мужа своего, Федора, любит?

— Как росинка она чистая, вот богом клянусь, — сказала соседка и перекрестилась. — А что, небось сплетня какая, да? Ценит она Федора…

— Это я так… — уклонился от прямого ответа Аким, решив переговорить с Зоей. Это ему удалось сделать вечером, когда она пришла к нему попросить спичек. Она была в синем с белыми горошинками платье, на голове — косынка.

— Муж еще на работе, а мне надо ужин сварить… — сказала она и почему-то покраснела.

Аким пригласил ее сесть. В нем сейчас появилось какое-то странное чувство: вспомнил своего Петьку, и захотелось ему узнать правду — неужто Зоя состояла в близости с его сыном? Он давно хотел поговорить с ней, да все не решался — такие разговоры для него были мучительны и неприятны, потому что невольно заходила речь о его сыне, а Петьку Аким никак не мог забыть. Три года как погиб сын, а казалось, что это было вчера. Аким покосился на Зою, и она мигом почувствовала, что тот о чем-то важном хочет с ней поговорить, да все не решается. Аким встал, заходил по комнате. Поглядел на себя в зеркало, потом перевел взгляд на фотокарточку сына, которая висела в квадратной голубой рамке.

«Нет Петьки, и погиб он по-глупому, — вновь подумал Аким. — Погиб как-то странно. Ведь там, где затонул катер, неподалеку берег, и он мог бы доплыть, обсушиться у маячника. А могли спасти его и рыбаки. Видно, ушибся сильно и выбраться на берег не хватило сил».

— Гляжу на фотокарточку, и не верится, что нет больше Петра, — признался Аким. — Что это, а?

— Память, Аким Петрович, — серьезно заметила Зоя. — Я тоже, как вспомню Петра, так и рвется что-то в душе.

Аким шагнул к столу, уселся на диван.

— Значит, любила его?

Зоя зарделась и потупила глаза.

— Не доверилась бы ему… — она махнула рукой. — Не надо об этом вспоминать.

— Отчего же?

— Муж меня иной раз попрекает, мол, другого я любила… Может, и прав он, да не люблю я, чтобы в моем прошлом кто-то копался. Я сама к Петьке в ту ночь пришла… Уезжал он, проводить его пришла… Он не обижал меня. Обещал: «Как вернусь с моря — поженимся». Но он не вернулся!

— В мореходку экзамены сдавал, — пояснил Аким. — Уж очень ему хотелось штурманом стать.

— Стал им на свою погибель, — всхлипнула Зоя. — Может, это и к лучшему, что я не стала его женой. Теперь бы вдовой была, — добавила она и тут же поднялась. — Я пойду…

Аким встал проводить ее. На крыльце тронул за локоть. Она обернулась. В ее черных, как перо грача, глазах застыл немой вопрос: чего еще надо? Аким под ее молящим взглядом стушевался, поник головой и, не глядя на нее, вдруг спросил:

— У тебя что с бригадиром?

Она засмеялась, но тут же сникла:

— Работаем вместе, а Федор ревнует. Ну, разве не чудно, а? Ревнует, и все…

— А ты почему ночуешь в бригаде? Дома муж, дочурка…

— Я только один раз заночевала, — смутилась Зоя. — Один раз… Назло Федору. А бригадир наш парень душевный. Моей дочери на день рождения подарил белые туфельки. Мама довольна, и мне это приятно, а Федька…

Аким слушал ее внимательно, а сам думал о том, что Федора она не любит, живет с ним, видно, ради дочери. Но сказал ей о другом:

— Ты сторонись бригадира, Зоя. Не нужен он тебе… Береги Федора. Знаешь, что он мне сказал? Говорит, ты для него самый дорогой человек и всякое твое дело, то ли работа, то ли вечеринка какая — все в нем болью отзывается. Может, это и ревность, я не знаю. Но я знаю одно: если человек любит тебя, то каждый твой шаг или взгляд живет в нем. А туфли… — Аким замялся, почесал затылок. — Я бы не стал их брать… Обидно Федору, и я сочувствую ему. Кто тебе бригадир? Брат? Сват? Кум? И глазки ты ему не строй.

Домой Зоя ушла грустная. Аким стал упрекать себя: зачем заговорил с ней о бригадире? Может, между ними ничего и не было? Он заметил, как она вздрогнула от его слов, и голос у нее стал другой, и глаза затуманились. Не зря же, уходя, она бросила:

— Я, Аким Петрович, чистая была перед Петькой. А Федор… он не в счет. Он пришел ко мне, когда сердце мое очерствело. Я ждала Петьку. Это было как сон.

— Смирись с тем, что у тебя есть, — посоветовал Зое Аким. — Любовь, она не всегда лебединой песней оборачивается. Бывает и горькой, как полынь.

В тот вечер Аким долго не ложился спать. Сидел на крыльце и все думал: «Почему так устроена жизнь? У другого, глядишь, трое детей, и все рядышком живут, сил набираются, потом женятся, выходят замуж — и все равно рядом с отцом и матерью. А у меня один сын — и тот погиб. И Настя раньше времени ушла из жизни. Да, лихая судьбина выпала на мою долю…»

Аким в тот вечер вспомнил себя мичманом боевого корабля, свои боевые походы, как женился на Насте. Она тогда плакала от счастья и все шептала ему: «Сына я тебе рожу…» Родился сын… Четверть века вместе прожили.