След торпеды - [6]

— Кто? — вырвалась у Румянцева.

— Да тот же матрос Егоров, наш акустик. Я как-то спросил его, он замялся, потом сказал, что, мол, еще успеет прочесть о подвиге «Нептуна». Успеет… — чертыхнулся капитан 3-го ранга. — А я хочу, чтобы мои люди узнали о героях сразу, как только придут на службу. Я не хочу и не имею права ждать! Матросу надо знать, что ему продолжать, какое дело для него свято и чтобы это дело его духовно обогатило, приобщило к жизни корабля, а значит, и страны. Идеи, Виктор Савельевич, позволю заметить, сами по себе не внедряются в сознание человека, их надо воспитать. А наши идеи — это идеи партии, и мы в ответе перед всем народом за то, чему мы учим своих подчиненных.

Марков умолк, а замполит не без иронии спросил:

— Ну и как, знает теперь матрос Егоров о подвиге «Нептуна»?

— Еще бы! — воскликнул командир. — Я ему целый час рассказывал…

— А говоришь, что он не знает, а?

— А ну тебя к чертям, замполит, — добродушно махнул рукой командир. — Чего ловишь на слове? Я к тому, что пора нам уже получше знать людей.

Румянцев уважал командира. Марков порой в разговоре с людьми был запальчив, но замполит за это его не осуждал, ибо запальчивость исходила у командира от доброты, из желания сделать на корабле больше и лучше. И когда однажды Румянцев намекнул ему на эту горячность, что, мол, она порой вредит командирскому делу, Марков сказал, что человек он эмоциональный и ничего с этим не поделаешь, так что не следует пытаться «переделать» его. «Я — командир, единоначальник, с меня спрос не только за корабль и его экипаж, но спрос и за тебя, замполит. Так что не царапай меня глазами, а то я кусаюсь». Румянцев не сразу нашелся что ответить. Однако все же нашелся: «Я критикую вас не как командира, а как коммуниста. А перед партией мы все равны».

Марков вовремя прибыл на совещание. Уселся рядом с командиром «Беркута». Капитан 2-го ранга поздоровался с ним, тихо спросил:

— Не знаешь, на каком корабле пойдет в море адмирал?

— Видно, на флагманском.

— Что-то он про «Алмаз» спрашивал у начальника штаба, но я слов не разобрал, — сообщил капитан 2-го ранга.

«Только бы и вправду не пошел с нами, а то станет опекать, не даст развернуться», — огорчился Марков.

Свою задачу Марков уже знал в деталях, однако начальника штаба бригады слушал внимательно — тот возглавлял на учении корабли ПУГ[1]. Начштаба призвал командиров в море проявлять высочайшую бдительность и боеготовность. «Я верю, что морские пограничники будут на высоте», — заключил он.

«Высота манит каждого, только бы не сорваться, не покатиться вниз», — подумал Марков.

Затем слово взял комбриг. По его словам, важно уметь не только обнаружить подводного нарушителя, но и заставить его всплыть, а если потребуется, то и атаковать противника, быть готовым реагировать на любые его выходки. Конечно, лодку обнаружить в море порой тяжело. Тут важно знать и гидрологию моря, и рельеф дна района…

— Я не сделаю открытия, — звенел голос комбрига, — если скажу, что победит тот, кто проявит больше находчивости, воли, мужества, кто сумеет наиболее грамотно и эффективно использовать все возможности оружия и техники…

Марков сделал в своем блокноте пометку: «Проверить гидролокатор, переговорить с акустиками». В прошлый раз «заело» реле прибора, и Марков пережил несколько горьких минут.

Наконец поднялся адмирал. Он сказал, что прибыл на учения в роли посредника и желал бы видеть, как умело и мужественно действуют моряки по поиску нарушителя морской границы. Потом неожиданно адмирал осведомился:

— Здесь командир «Алмаза»?

Марков встал со стула. Не успел назвать себя, как адмирал заявил:

— Я иду на вашем корабле, товарищ Марков. Да, на вашем корабле, — добавил он. — Признаюсь, давно я хотел побывать на вашем корабле, но как-то не получалось. Вы что, недовольны?

Капитан 3-го ранга осторожно заметил:

— Не лучше ли вам, товарищ адмирал, пойти на флагманском корабле?

— Благодарю за совет, — сухо возразил адмирал. — У вас что-нибудь случилось?

— Никак нет, — бойко ответил Марков, — если не считать, что мой акустик еще на берегу.

— Отпустили перед выходом на учения? — удивился адмирал. — Не кажется ли вам, что вы поступаете опрометчиво?..

«Строгий посредник», — подумал Марков, когда после совещания они вместе шли на корабль.

Адмирал шагал молча. Он легко взбежал по трапу на палубу, отдав честь военно-морскому флагу. Дежурному офицеру пожал руку, а потом направился в отведенную ему на время похода каюту. Марков пригласил его к себе. Увидев на столе командира раскрытую книгу, взял ее, полистал:

— О, вы увлекаетесь живописью! Микеланджело… Когда я смотрю на его портрет, мне почему-то становится жаль художника. Это его папа Юлий Второй ударил посохом — завидовал его славе, — адмирал сел в кресло. — В свое время мне довелось побывать с визитом дружбы во Флоренции. Я не мог оторвать глаз от знаменитой капеллы Медичи, усыпальницы рода Медичи. Да, Микеланджело был титаном. Скульптор, живописец, поэт…

Марков признался адмиралу, что ему тоже нравится искусство этого великого художника.

— В прошлом году, когда ездил в отпуск в Москву, я побывал в Музее изобразительных искусств. Честное слово, как зачарованный стоял у копии «Давида». Легендарный библейский мальчик Давид победил великана Голиафа.