След торпеды - [121]

В ответ раздался звонкий голос Маркова:

— Вас понял, подводных целей пока не обнаруживаю…

«Пока… — съязвил Громов. — Значит, и сам он думает о лодке. Это хорошо. Пусть думает».

Громов встал, надел фуражку и вышел на причал. Отсюда, из бухты, ни острова Баклан, ни сейнера не видно. Гулко и протяжно бились у берега волны. Почему-то вспомнился ему разговор с Марковым. Вызвал его Громов задолго до выхода «Алмаза» в море. Доклад командира сторожевика о том, что корабль готов в дозор, он воспринял как должное, зачем-то встал из-за стола, прошелся по кабинету, скрипя ботинками, потом снова сел в кресло. Кажется, Марков сделал все, что требовалось, и все же беспокойство не покинуло комбрига. Особенно это беспокойство усилилось после того, как готовность корабля проверил штаб бригады. Группу офицеров возглавил сам начальник штаба, который когда-то принимал у капитан-лейтенанта Игоря Маркова экзамены на право самостоятельно управлять кораблем. Тогда начштаба придирчиво и обстоятельно задавал помощнику вопросы, на которые тот давал исчерпывающие ответы. Наконец начштаба заговорил о действиях командира в дозоре. Предположим, в море заметили судно, которое ловило рыбу в наших водах. Естественно, командир принял решение задержать судно за нарушение государственной границы СССР и лов окуня в наших водах, конвоировать в бухту. Стали выбирать сети, но сломалась лебедка. А тут неожиданно лавиной надвинулся туман.

— Ваши действия?

— Приказываю командиру осмотровой группы обрубить сети.

— Почему?

— Я бы не рискнул конвоировать судно в густой туман. Опасно для корабля.

— А как же риск? — в глазах начштаба сверкнули искорки.

— В данном случае риск был бы неоправданным, — пояснил Марков. — Хотя сам я риск предпочитаю…

В этот раз начальник штаба, как он ни был придирчив, никаких серьезных упущений на «Алмазе» не обнаружил, о чем и доложил комбригу.

— Значит, корабль готов к выходу в море? — строго спросил Громов и, не дождавшись ответа, добавил: — Присядьте, кое о чем поговорим… Если появится подводная лодка, не дайте ей уйти. И чтоб осечки не было!

Марков покраснел. Его несколько покоробили слова «чтоб осечки не было», вроде у него уйма этих самых «осечек». Один только раз допустил промашку! Но Громов был весьма строг.

— Не стану отрицать, в тот раз я не все учел. Теперь — баста… — Марков улыбнулся. — Я даже хочу, чтобы подводная лодка появилась. А на судне, если оно снова окажется в наших водах, осмотрим каждый отсек.

— Вот-вот! — подхватил Громов. — Каждый! И все вокруг! Но судно судном, а про лодку не забывайте…

С тех пор как Марков вернулся из того памятного дозора, он ни на минуту не забывал упрек комбрига. «Вы мало мыслите творчески. Да, да, Марков, и, пожалуйста, не сердитесь!» Громов был прав. В дозоре Марков действовал не лучшим образом… Потому он и уважает комбрига, что тот никогда не таит зла, все так же прост, суров и не рубит сплеча. Хотя, в сущности, за что наказывать его, Маркова? «Алмаз» в бригаде на хорошем счету… Ну а то, что у него ершистый характер… Так какой толк от человека, у которого характер как воск?

— Я понимаю, — продолжал сейчас комбриг, — что это дело нелегкое. Но поиск подводной лодки нельзя сводить к обычной работе моряков. Это тот же бой, только бескровный…

Капитан 1-го ранга заметил, что командиру всегда важно помнить о факторе бдительности. Империалистическая пропаганда под аккомпанемент мифа о «советской военной угрозе» твердит, что СССР — страна-де не морская, а только континентальная, и поэтому флот ему нужен только для решения скромных задач обороны побережья. Горе-историки явно не хотят считаться с объективными фактами. Ведь Советский Союз не только великая континентальная, но и морская держава. Ее берега омываются водами 12 морей, входящих в бассейны трех океанов. Из 67 тысяч километров советских границ более 40 тысяч — морские. Их протяженность превышает почти в пять раз береговую черту былой «владычицы морей» — Великобритании… Не забыл ли об этом капитан 3-го ранга Марков?

— Свои обязанности я выполню, — сказал он.

— Мне, Игорь Андреевич, этого мало, — горячился капитан 1-го ранга. — Ей-богу мало! Мои ученики ныне охраняют границу на всех морях: на Черном, на Балтике, на Дальнем Востоке. Вы, Марков, не лишены чувства ответственности. Но его надо обострять. В противном случае ваше чувство притупится, угаснет и вас одолеет равнодушие. Мне бы хотелось, чтобы вы помнили один из основных законов боя — проявлять разумную инициативу, мыслить в тактическом плане широко, имея в своих расчетах не только свой участок моря, но и соседние. В дозоре, как и в атаке, может кровь пролиться. Фактор бдительности в данном случае не менее важен, чем выпущенный из орудия снаряд.

Замполит капитан-лейтенант Румянцев, слушавший этот разговор, хотел хоть как-то защитить своего командира, сказав, что Марков в дозоре не теряется, он смел, решителен, лично анализирует создавшуюся обстановку.

— Вы считаете это за доблесть? — насмешливо спросил комбриг. — Позвольте спросить, почему, когда акустик доложил, что слышит шумы подводной лодки, Марков поставил под сомнение его доклад, даже умудрился не объявить на корабле боевую тревогу? Что это? Разумеется, потеря бдительности. Я всегда, будучи командиром корабля, — продолжал капитан 1-го ранга, — стремился подготовить своего помощника, штурмана, наконец, просто вахтенного офицера, чтобы любой из них мог меня подстраховать. А вы, Марков, подготовили своего Лысенкова к тому, чтобы он мог вас заменить в любую минуту?