След солдата - [27]
– Рана долго гноилась, - объяснил Кхюэ. - Меня несколько раз резали. А когда наконец выписали, вы все уже были на фронте. Штабу фронта требовались конвоиры сопровождать в тыл пленных. Вот и взяли меня. Освободился я только через два месяца, стал проситься на фронт, но кадровики ответили, что четвертое предприятие запросило командира отделения с боевым опытом для обучения новобранцев, и меня отправили к ним. Сначала сказали - временно, а потом оставили насовсем.
– Ну и что же ты теперь делаешь?
– Был отделенным в разведроте, а сейчас ординарец у замполита.
– Не хотел бы вернуться к нам?
– Я старых друзей не забываю, но и здесь, сказать по правде, привык. Как командование решит, мне все равно. А вы что, хотите взять меня обратно?
– Да, будем просить. Наши намерены собрать всех ветеранов. Нужно хранить боевые традиции своей дивизии. Кстати, ты, наверное, не знаешь, что командование еще в прошлом году назначило тебя взводным и собиралось оставить в твоей же роте?…
Эта неожиданная встреча произошла накануне долго готовившейся операции. Слова бывшего его политрука заставили Кхюэ задуматься. Нельзя сказать, чтобы он мысленно не сравнивал свое нынешнее положение с положением взводного, но не это для него было главным. Перед глазами один за другим проходили боевые эпизоды, особенно - он будто вновь сейчас переживал их - заключительные дни прошлогодней операции. Тогда его отделение - восемь бойцов, всю одежду которых составляли только белые трусы, потому что кругом лежали ослепительно белые, до боли в глазах, пески, - отправилось на помощь взводу, взятому в кольцо на высоте 31. Бомбы и снаряды противника беспрестанно месили пески, будто стараясь измельчить их в пудру. Вокруг, сколько ни напрягай зрение, стеной стояла сплошная белая завеса. Кхюэ, определив направление, с которого доносились винтовочные выстрелы и автоматные очереди, повел отделение на только что высадившийся с вертолета американский десант. Первого же бросившегося на него американца, высоченного детину, Кхюэ проколол штыком. Кхюэ запомнились его свирепо выпученные серые глаза под светлыми бровями и яростно скособоченный рот. Схватка с озверевшими головорезами, поначалу воинственно вывалившимися из своего вертолета, а теперь один за другим падавшими на трупы своих товарищей, была жестокой и молниеносной - через пять минут все было кончено.
В тот же день, после неожиданной встречи у ручья со своим первым политруком, Кхюэ по дороге познакомился и разговорился с одним из однополчан, бойцом 1-го батальона, раньше служившим в роте носильщиков, которая подчинялась непосредственно штабу. О том, что он был носильщиком, свидетельствовали его сутулая, сгорбленная спина, мелкий ровный шаг и привычка ходить без головного убора. Новый знакомый, порывшись в карманах, протянул Кхюэ крохотный пакетик.
– Что это? - спросил Кхюэ.
– Обжаренная соль. Время от времени надо съедать по кристаллику, тогда не будет мучить жажда.
– Есть такая соль? - удивился Кхюэ.
– Ну да! Погрызи, увидишь. Да ты бери, пригодится. Говорят, нам еще таскать не перетаскать! У нас, носильщиков, правило: в пути не пить, только потеть будешь, а от пота - слабость, чуть пройдешь, отдохнуть тянет. Обида какая, - неожиданно пожаловался он, - я думал, переведут в боевое подразделение. Штык к винтовке приставил и - сразу в бой! А тут на тебе!
Всю дорогу он не закрывал рта, рассказывая Кхюэ о своих товарищах-носильщиках. Кхюэ узнал, например, что все они сколько угодно готовы переносить любые грузы и тяжести, лишь бы только не подбирать на поле боя убитых и раненых товарищей.
– Ты дома успел побывать? - спросил вдруг боец.
– Успел.
– У вас там сильно бомбят?
– Сильно.
– А с твоим домом как, ничего?
– Ничего…
– У меня тоже пока все в порядке. Наше село несколько раз бомбили. Когда я на побывке был, сбросили шариковые бомбы на школу в соседнем селе. Сколько там погибло детишек! Знаешь, у всех убитых детей глаза были открыты… Нет, американца мало уничтожить, мало!… В роще железных деревьев (лимов) у горной речушки Азиой расположилась на привал группа бойцов. Кхюэ и его новый товарищ присоединились к ним и отдали свой харч в общий котел. После первых же расспросов выяснилось, что все они - однополчане, или, как сказал один из бойцов, «солдаты старины Киня». Во время общего оживленного разговора сидевший рядом с Кхюэ боец спросил:
– Ты встречался когда-нибудь с американцем в бронежилете?
– Было… - машинально ответил Кхюэ, думая совсем о другом. Он вдруг увидел устремленные на него недоумевающие глаза погибшего братишки. «Знаешь, у всех убитых детей глаза были открыты…» Кхюэ показалось, что не только глаза братишки, а простодушно-наивные глазенки всех погибших детей обращены к нему с немым вопросом: что он собирается делать?
Прервав свои мысли и возвращаясь к беседе, он рассказал о схватке с американцами в песках в районе высоты 31.
– Вот это да! - выслушав, воскликнул его новый приятель с нескрываемым восхищением. - Сколько же ты тогда их уложил?
– Не так уж много. Помню только самого последнего, которого взял в плен. Совсем еще молокосос, обрит наголо, руки и ноги нескладные, длинные… Он так ревел!… Такие сопли распустил, и страх собачий в глазах. Я почувствовал, что не смогу его прикончить. Знаками я велел ему снять обувь и повесить на шею, а потом махнул своим ребятам, чтобы увели. А он все норовил упасть на колени и соскребал приставшую к штанам чужую кровь. Но едва мы поднялись на высоту, как всю жалость к этому сопляку будто рукой сняло: наших-то раненых они прикончили, зверски распоров им животы!
Эти романы, написанные один в 1955, другой в 1977 г., объединяет тема борьбы вьетнамского народа против иноземных захватчиков. Оба произведения отличает не просто показ народного героизма и самопожертвования, но и глубокое проникновение в судьбы людей, их сложные, меняющиеся в годину испытаний характеры.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.