След солдата - [2]

От дерева к дереву протянулись, переплетаясь в сплошную сеть, вместительные спальные гамаки. В изголовье висели полевые сумки, планшетки, фляжки, топорики, винтовки. Одни солдаты отдыхали, другие, прислонившись к деревьям, что-то усердно писали. Издалека, по-видимому с другой такой же точки, доносился усиленный горным эхом перестук ножей, рубивших мясо. Обходя гамаки, Кхюэ задержался у одного из них, перекрученного, как стручок фасоли, и провисшего до самой земли. В нем лежал мужчина с рассеченной бровью. Длинный шрам делил ее пополам. Мужчина не спал и задумчиво смотрел вверх, на узкий, как щель, голубой просвет в листве.

- Эй, парень, где замполит Кинь?

- Я замполит Кинь.

- Товарищ командир, разрешите обратиться…

Замполит спрятал толстую пачку машинописных листков в пеструю холщовую сумку и пригласил Кхюэ в единственный здесь шалаш, собранный из расщепленных стволов крупного тростника.

- Так что же за дело у тебя, старина? Гляди-ка, какой у тебя мешок тяжелый!

Кинь говорил с заметным диалектным акцентом. Левый раненый глаз был чуть затуманен и, казалось, заговорщически подмигивал собеседнику. Кхюэ, окинув взглядом его одежду из коричневой хлопчатки, высокий лоб, коротко остриженные поседевшие волосы, вдруг вспомнил, как в один из первых дней своего пребывания в разведроте - они тогда стояли еще на равнине - ему пришлось пасти около десятка буйволов. Отведя скот к холмам, он уткнулся в роман «Овод» и так увлекся, что поднял голову лишь тогда, когда услышал громкие крики, доносившиеся со стороны деревушки на другом краю поля. Кхюэ увидел, что его буйволы забрались в рис и их гонит оттуда какой-то крестьянин в старой, выгоревшей добела военной форме. Кхюэ бросился к нему с извинениями и, решив, что это кто-нибудь из села, тут же предложил заплатить за испорченный рис. Однако мужчина насмешливо глянул на него, сказал: «В следующий раз будьте внимательнее. Буйволы не должны портить народное добро!» - и ушел. Потом Кхюэ узнал, что это был их замполит.

Кхюэ движением плеч поправил сползший вещмешок и скатку - вместе в них было около сорока килограммов весу, - щелкнул каблуками, выпрямился и достал из кармана напечатанный на машинке приказ.

- Разрешите доложить! Проходил службу в разведроте, явился в ваше распоряжение!

- Вот оно что… Ну снимай тогда свой мешок. Садись, потолкуем. Куришь?

- Курю!

- Ты, наверное, куришь сигареты, а я люблю табачок. Давай познакомимся. Ну а сам-то ты как относишься к своему переводу сюда?

Кхюэ почувствовал, что никакой беды не будет, если он откровенно поговорит с этим человеком.

- Разрешите обратиться…

- Ну говори, говори…

- У меня такой характер… Трудно дисциплине поддается… Боюсь, не смогу быть вам хорошим ординарцем!

- У меня тоже дисциплина страдает, - весело ответил Кинь.

- Если сказать честно, то на фронте я предпочитаю находиться на передовой.

- И я тоже!

Кхюэ, хотя и прослыл в разведроте говоруном, однако под таким напором осекся и замолчал. Кинь же спустя мгновение сказал, обращаясь к нему как к равному:

- Ну вот что… Если ты, старина, побудешь со мной подольше, уверен - мы подружимся. Однако принуждать я тебя не буду.

Он разрешил Кхюэ продолжить марш с разведротой и хорошенько подумать, а через два перехода дать ему окончательный ответ.

Кхюэ вернулся к своим, однако уже через два дня он уложил вещмешок и явился в штаб для прохождения дальнейшей службы. В эти дни полк вот-вот должен был принять непосредственное участие в боевых операциях. Кхюэ совсем не улыбалось оставаться в штабе, но он не мог отказаться от нового назначения. Это было решение командования.

* * *

Начались затяжные дожди. Приближалась весна. Вершины деревьев даже днем утопали в тумане. Тропы, бегущие по склонам Чыонгшона, превратились в липкую грязь, испещренную следами солдатских ног. Дороги были заполнены передвигавшимися частями, повсюду слышались песни и говор. В джунглях все больше и больше ощущалось присутствие человека: тут и там еще тлели в примитивных походных печурках угли, а на берегу реки или ручья можно было наткнуться на маленькие шалашики с тремя закопченными камнями, которые доставали со дна и клали в костер вместо таганка.

Любой, оказавшись на этой дороге, не мог не поинтересоваться, кто же прошел здесь первым. Кто же расставил вдоль дороги через джунгли эти незатейливые печурки? Чьи руки заложили здесь первые мины, чтобы убрать с пути камни? Чей тесак вырубил густые, спутанные растения? Какой штабист с компасом и картой впервые забрался на эти вершины, чтобы определить направление, по которому предстояло прокладывать дорогу? Какая из дорог оказалась самой прямой и удобной, без слишком высоких вершин и глубоких пропастей? Линия коммуникаций поначалу шла по узкой тропинке, проложенной местными жителями (по ней они ходили обрабатывать горное поле). Тропинка кишела термитами, то и дело встречались развороченные термитники. Стоял густой аромат смолы и древесных соков. Изредка тропинку пересекали следы могучего владыки леса - тигра, ночами бродившего по джунглям в поисках добычи.

Замполит Кинь одним из первых пришел сюда, когда все только начиналось. Он тогда получил в Главном политуправлении приказ: проникнуть в одну из наиболее отдаленных зон военных действий и сообщить о возложенных на зону задачах в связи с установкой партии на вооруженную борьбу.