След Сокола. Книга третья. Том второй. Новый курс – на Руян - [74]

– Шестеро стрельцов упало с крыши храма.

– Чьи стрельцы? – поинтересовался князь, помня, что на крышу храма Славер отправил стрельцов-варягов.

– У каждого в груди по стреле. Люди говорят, что это стрельцы боярина Колльбьерна. Сейчас с дороги прибудут сотники и десятники стрельцов боярина. Пусть они опознают. Стража уже поскакала им навстречу, поторопят.

– Что эти стрельцы делали на крыше?

– Выбрали место, откуда хотели стрелять в тебя, княже.

– А где сам боярин Колльбьерн?

– Я приставил к нему четырех стражников. Стоят пока под деревом с повешенным боярином. Там обстановка соответствующая – думать помогает.

Из темноты к свету факелов подошла вся стоящая до этого в стороне боярская группа. Видимо, решили, что пора вмешаться, и переломить ход событий в свою пользу.

– Дозволь спросить, княже… – обратился к Войномиру боярин Мнислав, когда остальные бояре приблизились, и встали за его спиной.

– Попробуй. Если посчитаю нужным, я отвечу тебе.

– Очень прошу тебя, княже, посчитай это нужным, и скажи мне, на каком основании ты арестовал волхва Духослава?

– На этот вопрос, тем более, сказанный тоном вызова, я мог бы и не посчитать нужным отвечать. Тем не менее, я отвечу. Только вопросом на вопрос. А кто тебе сказал такую глупость, боярин? Я арестовал волхва? Я мог бы его сразу повесить, конечно. И, если бы я приказал его арестовать, Духослава уже повесили бы прямо против его храма…

Боярин Мнислав почесал рукавицей свой обвислый нос, и позволил себе не дослушать Войномира до конца. А это уже была грубость по отношению к князю. Мнислав откровенно активизировал какие-то действия. Видимо, присутствие рядом родной дружины вдыхало в боярина смелость или какие-то другие факторы срабатывали, но он откровенно шел на обострение.

– Значит, ты не хочешь сознаваться, что запер верховного волхва Яровита в подвале своего Дворца? Но Духослав не просто волхв – он верховный волхв главного храма в Коренице. И мы, члены боярской думы княжества, считаем, что твоя светская власть не должна распространяться на власть духовную. Ты пытаешься взять на себя слишком много функций…

– Мне мою власть даровал мой дядя, князь бодричей Годослав, – спокойно возразил Войномир, и посмотрел на бургграфа Славера. Славер не головой кивнул, а только одобряюще мигнул глазами, давая князю знак. – Но эта власть, как ты, боярин, верно заметил, светская. А в прерогативу светской власти входит суд над уголовными преступниками. Когда я вернусь из похода, я буду судить волхва Духослава, и, скорее всего, повешу его за попытку отравления своего князя, и нечаянное отравление своих волхвов. Возможно, и за другие преступления, счет которым уже открыт.

– Значит, ты все-таки арестовал Духослава… – с укором сказал боярин Мнислав.

– Я не люблю повторять, и не люблю, когда мне не верят. Духослава я не арестовывал, и в моем доме его нет. А тех, кто разговаривает со мной в таком тоне, как ты, боярин, я обычно наказываю. И наказание мое может быть суровым. И даже немедленным.

Мнислав усмехнулся себе под крючковатый нос, сделал шаг назад, и оглянулся на строй своего полка, словно пожелал показать, откуда он готов получить поддержку. Момент наступил решающий, и вся ситуация зависела от решительности Войномира и Славера, с одной стороны, и бояр, с другой.

Князю, конечно, зазорно обнажать меч против дружины, которую он получил в подчинение. Но требовалось что-то делать, и требовалось делать немедленно.

– Мнислав, тебя разве не было вчера на боярском совете? – спросил Войномир так громко, что его слышали простые вои в строю.

– Я был там, княже, – криво усмехнулся боярин Мнислав.

– Тогда ты, наверное, или оглох, или совсем ум потерял, если не слышал или не понял, что я объявил на острове осадное положение. Своей волей, но с согласия соправителя княжества князя-воеводы Дражко. А это значит, что любое сопротивление моей власти будет жестоко подавлено. Любое! Даже малейшее! Я не позволю тебе в таком вызывающем тоне разговаривать с собой. Стража, повесьте этого боярина рядом с первым…

Стражники шагнули из темноты, и взяли боярина Мнислава под руки. Тот испуганно оглянулся на свой полк. Несколько сотников стояло впереди воев. И все слышали слова князя об объявлении осадного положения на острове. А проявить неповиновение во время осадного положения – это уже значило автоматически стать мятежником, против которого будет все княжество бодричей. На это не каждый готов был решиться, хотя видно было, что сотники сомневались, и стояли не прямо, а словно бы готовы были побежать за своим боярином.

Но тут напряжение ситуации перевел на себя боярин Берест. Он шагнул вперед решительно, и встал прямо против Войномира.

– Я тоже обвиняю тебя, княже, в превышении полномочий. Можешь и меня повесить. И всех остальных бояр.

– Ну, всех можно не вешать, – выступил вперед Славер. – В этом городе слишком мало деревьев. Кое-кого придется просто застрелить. Я не думал, Берест, что ты тоже входишь в заговор вместе с отъявленными убийцами Духославом, Колльбьерном и Мниславом. И только сейчас догадался, с чего вдруг Мнислав так поспешил, что стал перечить князю. Просто он услышал слова, что сейчас с дороги вернутся сотники и десятники стрельцов полка Колльбьерна. Они наверняка опознают в убитых на крыше стрельцах своих товарищей. Тогда вина Колльбьерна будет доказана, и Мнислав побоялся, что Колльбьерн скажет что-то лишнее пред смертью. Если ты по незнанию дела дерзишь князю, то отойти, боярин Берест. А если ты состоишь с убийцами в одной компании, умри.