След сломанного крыла - [44]

— Я плохо его знаю. Он новенький, — Эмбер опускает голову. Марин уверена, что она увиливает от ответа. — Наверное, поэтому мы больше и не дружим.

Поблагодарив ее, Марин направляется к автомобилю. Радж сначала дает задний ход, потом выезжает на главную улицу и только тогда спрашивает:

— Что она сказала?

— Ничего особенного, — лжет Марин. Упругая лоза опутывает ее, связывает ей руки и ноги, парализует волю. Когда она делает вдох, стараясь обрести силы, чтобы освободиться, лоза стягивает ей горло, прекращая доступ кислорода. Что же, когда жизнь построена на лжи, одна лишняя ложь уже не имеет значения. — Просто просила передать Джии привет.

Рани

Большую часть своего времени она теперь проводит в одиночестве, хотя никогда и не думала, что ей это понравится. Когда в семье несколько детей, забываешь, что такое личное время. Для некоторых пар благословенен тот момент, когда их дети покидают родной дом и начинают свою собственную жизнь. Можно больше времени проводить с супругом, можно вновь разжечь романтические чувства, которые с годами угасли. Для Рани ее личное время — одиночество. Оставшись вдвоем с Брентом, она грезила об уходе из дома. Неважно, куда и как, лишь бы уйти.

Рани часто размышляла, счастливее ли Соня вдали от дома, чем когда жила с ними. Сколько раз она поднимала телефонную трубку лишь для того, чтобы положить ее обратно. Всякий раз мужество покидало ее. Она знала, что не имеет права просить совета у дочери, которую предала. У дочери, которая сбежала, потому что Рани не сумела обеспечить ей спокойную жизнь.

Со дня своей свадьбы Рани молилась дважды в день. Каждое утро она повторяла стихотворную мантру, молитву о прощении, защите и смирении. Потом она молилась уже своими словами. Особенно истово Рани молила о помощи в том, как наставлять дочерей, о прощении за свою пассивность, о том, чтобы муж был к ней добр. Ночью, лежа рядом с Брентом и прислушиваясь к его дыханию, она молила лишь об одном: чтобы она и ее дочери сумели выжить и увидеть завтрашний день.

Когда она была девочкой, ее семья отправилась в паломничество в Палитану — комплекс из восьмисот шестидесяти трех храмов на горе Шатрунджайя. Они целый день добирались к храмам, находившимся на высоте семи тысяч футов над уровнем моря. Люди со всего света пришли поклониться святыне, так как верили, что это место силы, где человек торжествует над врагами. Паломники оставляли в храмах золото и серебро и просили о ниспослании им здоровья, удачной женитьбы и долголетия.

В родном городе Рани и ее родители, братья и сестры сели на поезд. Приехали они поздним вечером, остановились у друзей, спали все вместе в одной комнате на полу. Рани свернулась клубочком рядом с одним из братьев, чтобы было потеплее. На следующее утро мать разбудила их еще затемно. Они упаковали лепешки и «чивду» — смесь пряных рисовых хлопьев, чечевицы и орехов — для путешествия. Позднее Рани была потрясена, увидев, что в Америке чивда продается в бакалейных магазинах и называется «Горячей смесью».

Солнце только начало подниматься над горой. Еще у подножия Рани услышала звон колоколов и почувствовала запах ладана и роз, распространявшийся по травянистому склону холма. Сотни неприкасаемых, далитов, всю одежду которых составляли лишь набедренные повязки, несли, разбившись на пары, стариков, больных и богатых на подвесных сиденьях «доли» вверх по склону. После получаса подъема по жаре Рани позавидовала и подобной роскоши. Когда она наивно спросила у матери, нельзя ли ей усесться на один из таких подвесных стульев, та рассмеялась и объяснила, что это удовольствие стоит тысячу рупий. Никто не собирался тратить на девочку такие деньги только потому, что она устала.

Рани продолжала взбираться вверх вместе со своими братьями и сестрами. По дороге они остановились выпить кокосового молока, которое продавали через определенные промежутки пути. Сначала в твердой скорлупе ореха проделывали дырку, а потом орех переворачивали и высасывали из него молоко. После этого ее отец разбивал орех на несколько частей, и можно было насладиться молочной мясистой внутренностью.

При воспоминании о храмах у Рани до сих пор перехватывает дыхание. Открытый храм, высеченный из твердого камня, с мраморными опорами, был до предела заполнен паломниками. Люди самого разного общественного положения, одетые в сари и шальвар-камизы, стояли бок о бок, тихо покачиваясь в такт песням, которые пели монахи. Песни восхваляли богов, чьи мраморные статуи в человеческий рост находились в храме. Среди них были бог Шива, богиня Парвати, их сын Ганеша и дочери Лакшми и Сарасвати.

Опоры служили единственным ограждением, поэтому храм, не имеющий стен, продувался теплым ветерком. Рани закрыла глаза, чувствуя, как музыка и ветер омывают ее, очищают ее невинную душу. В эту минуту девочка чувствовала себя одним из небесных созданий, которых никогда не встречала. Она была любима, как никогда прежде, и в душе ее царили мир и покой, которых она не испытывала потом, сколько бы ни старалась. В этот день она пообещала себе — и это обещание впоследствии постоянно преследовало ее — всегда помнить о ниспосланном ей заверении в том, что миру необходимо, чтобы она жила в нем.