След крови - [12]

«Над любовью смеяться нельзя, — хмелея, подумала она, и приколола подарок Эдмунда к платью. — Ее не так много вокруг».

Мадлен допила ром и опустилась на колени перед своим мирмекариумом.[4] Ее муравьи безостановочно перебегали по коридорчикам и цилиндрам из коробки в коробку, дисциплинированные и дотошные в своей работе, никогда не ленящиеся, никогда не останавливающиеся, всегда ищущие. Разница заключалась лишь в том, что они точно знали, куда бегут… и что ищут.

Глава вторая

— Что ты ищешь, юная Мадлен? — спросил Форрест, проводя пальцем по ее носу, изгибу губ, подбородку и дальше по шее.

Они лежали рядом, раскачиваясь в гамаке, привязанном между двумя индийскими березами в саду, раскинувшемся вокруг особняка в багамском стиле на Телеграф-лейн. Форрест сторожил этот дом.

— Неизвестный науке вид муравьев-листорезов, — ответила она, сдерживая улыбку.

— Ты маленькая дьяволица, — сказал он, щекоча ее голый живот. — Я спрашиваю, к чему ты стремишься в жизни. Ну, понимаешь, в глобальном смысле. Любовь, странствия, религия. Ты ведь, кажется, говорила, что твоя мать кубинская сантера?

На самом деле ей хотелось кричать: «Тебя! Я искала тебя!». Но она была слишком горда. Это новое чувство, любовь, захватило ее без остатка. Ей следовало сохранять здравомыслие, иначе она просто напутает Форреста и он убежит без оглядки.

— Α-a, все, что ты перечислил, — равнодушно ответила она. — Любовь, странствия, религия. Я родилась во время урагана, под покровительством богини Ойя.[5] Она будет оберегать меня и смотреть, чтобы я не сваляла дурака… особенно когда дело касается тебя.

— Знаешь, а ты маленькая ведьма. — Он обнял ее за талию. — Иди сюда.

Мадлен улыбнулась. Она уже была рядом и вряд ли сможет быть еще ближе. Она желала этого на протяжении долгих трех недель, с того самого мгновения, когда они столкнулись велосипедами на углу Флеминг и Лав-лейн. Даже само место было счастливым. В столкновении была виновата она, но он тут же взял вину на себя. Она оцарапала плечо. Порывшись в потрепанном рюкзаке, он достал бутылку воды, чистую салфетку — из ресторана «У Ренди», она ее хранит до сих пор — и начал обрабатывать рану. Это заняло довольно много времени, и когда он в конце концов оторвался от царапины, то настоял на том, чтобы угостить Мадлен кофе, а потом докатил ее велосипед до дома.

— Ух, ты здесь живешь? — изумился он, глядя на дощатый дом хаотичной постройки, а рядом с ним — величественный двухсотлетний баньян. — Значит, твой отец и есть наш знаменитый Хемингуэй от живописи?

Когда Форрест ее обнимал, Мадлен испытывала смешанные чувства: у нее на душе было сразу и сладко, и горько. Ведь совсем скоро ее здесь не будет. Папа Невилл, знаменитый Хемингуэй от живописи, и мама уже несколько месяцев постоянно ссорились. Папа хотел переехать назад в Лондон. Он говорил, что выжал из Ки-Уэста все, что тот мог дать художнику. Мама же никогда не жила нигде, кроме Ки-Уэста да еще Кубы, откуда она была родом. Она с отцом дважды ездила в Лондон и была напугана до потери сознания. Она сказала, что не увидела в городе ничего прекрасного — ни тебе цветов, ни пальм, ни запахов, ни теплого ветра. Но больше всего ей не хватало шума океана и изумительных закатов. Серое небо давило на миллионы живущих там людей, и от этого они болели. Чтобы успокоить жену, папа сказал, что они будут жить в Бате — красивом старинном городе, где бьют горячие источники и который окружен покрытыми лесом зелеными холмами. Мысль о переезде захватила Мадлен — пока она не встретила Форреста…

Он приподнялся на локте и посмотрел на нее сверху вниз. Под пронзительным взглядом светло-карих глаз она невольно вздрогнула. Все тело ее пылало.

— Я сказал своему старику, чтобы он подыскивал себе другого напарника, — заметил он, — по крайней мере, на год-два, потому что я решил отправиться в путешествие. Я всегда хотел побывать в Индии и Непале, увидеть Гималаи… А уж потом где-нибудь осяду. Ты меня понимаешь? Я собираюсь стать ловцом креветок и навсегда остаться в Ки-Уэсте. И если я сейчас не посмотрю мир, то когда же еще?

Она в изумлении уставилась на него. Значит, он тоже скоро уезжает! Она почувствовала себя оскорбленной и расстроенной.

— Да-а, — вздохнула она, стараясь говорить, как искушенная женщина, — я тоже уезжаю в Англию с предками. Мой отец известен и там. Ему необходимо продать картины в Лондоне, там он сможет заработать немало денег. Этот городок стал слишком мал для него.

Форрест посмотрел на нее. Мадлен приуныла, сожалея о своих словах.

— Я знаю, мы знакомы совсем недавно, но… Ты не хочешь поехать со мной? — спросил он.

Господи! Какой же она была непроходимой дурой! В ее душе боролись миллионы чувств. Форрест смотрел на нее светло-карими глазами, ожидая ответа. Она потянулась, запустила пальцы в его белокурые волосы и притянула его к себе. Они поцеловались — и не впервые, но этот поцелуй был особенным. Губы его были солеными на вкус, как само море, и пахло от него теплым песком.

Он три года рыбачил с отцом, его руки загрубели и покрылись мозолями. Он очень старался, чтобы не оставить затяжек на ее одежде. На ней была украшенная бисером короткая футболка и крошечная хлопчатобумажная юбка с запахом. На нем — только шорты. Все было сброшено в заросли папоротника под гамаком. Полог из листвы американских лип окаймлял заросли виноградной лозы, закрывая влюбленных от солнца. Каскады испанского мха, свисавшего с ветвей, почти касались их обнаженных тел. Когда он стал целовать ее грудь, она подумала: «Зачем куда-то уезжать? Нигде не будет так хорошо, как здесь».