След «черной вдовы» - [50]

Итак, телефон Бориса Ильясовича не отвечает. Что же делать? Разговаривать с секретаршей, этой разрисо­ванной ведьмой, ей не хотелось. А просто позвонить и спросить, когда появится директор, неловко, такой шаг поставит Светлану на уровень обыкновенных просите­лей. Да к тому же она была уверена, что ее голос та мымра, конечно, запомнила, особенно после того, как увидела своего шефа, откровенно лебезящего, прямо- таки расстилающегося ниц перед посетительницей из Петербурга, прибывшей в сопровождении Нестерова, который умеет... нет, теперь надо говорить —умел! — наводить трепет на обслуживающий персонал.

А теперь стыдно сказать, если кто и спросит, что она, Светлана, и на похоронах Виктора не была, и даже где его похоронили, спросить не у кого...

Вдруг ей пришла удачная мысль.

—    Николай! — позвала она охранника, и тот явил­ся, уставился на нее своими невыразительными, пусты­ми, как у какого-нибудь братка, глазами. И вид был такой, будто он спал, а она его зря разбудила. —У меня к вам личная просьба. Могу обратиться за помощью?

Он тупо молчал.

—    Я что, неясно выразилась? — Она начинала злиться.

—    Я слушаю, слушаю... — равнодушно ответил он. — Говорите, слушаю.

—    Вы могли бы позвонить по телефону, номер ко­торого я вам сейчас продиктую, и спросить, когда по­явится на службе Борис Ильясович Ахундов? Это — директор Большого театра. И у меня с ними контракт. Но поскольку меня не было дома больше недели, я не знаю, звонили оттуда или нет. Прямой его номер не отвечает, а мой голос секретарше известен, и она спо­собна нарочно сделать мне какую-нибудь гадость.

—   Диктуйте.

Она продиктовала, ожидая, что охранник его хотя бы запишет. Но тот взял у нее трубку и набрал указан­ный номер. Пауза длилась недолго.

—   Здравствуйте, — неожиданно мягким, прямо-таки обволакивающим голосом начал Николай. — Прошу извинить меня за беспокойство, милая девушка, могу я узнать, когда будет у себя в кабинете Борис Ильясо­вич?

Последовала пауза. А затем Николай заговорил сно­ва и несколько более жестким тоном:

—    Нет, уважаемая, вы меня неправильно поняли. Всего того, о чем вы сейчас сообщили, мне абсолютно не нужно, у меня другое дело к Борису Ильясовичу. А правильнее сказать, не у меня к нему, а, скорее, у него ко мне. Я не представился, директор частного охран­ного агентства Грязное к вашим услугам. И если вы не в курсе, значит, Борис Ильясович не счел необходимым вас о том информировать. Итак, когда прикажете его ожидать, а то ведь у меня другие дела, могу отъехать, и вряд ли ему доставит удовольствие необходимость бе­зуспешно потом разыскивать меня... Хорошо, давайте я запишу номер его мобильного телефона... Кто, гово­рите?.. A-а, это его заместитель? Не возражаю, он мо­жет быть в курсе. — Николай уставился с вопросом в глазах на Светлану, и она прошептала:

—   Али Магомедович.

—   Вы говорите про Али Магомедовича, да?.. — Он снова взглянул на Светлану, и та кивнула. — Давайте номер, я сам ему перезвоню. Благодарю, милая девуш­ка, я запомнил.

Николай Щербак записал на листочке бумаги теле­фонный номер и передал его вместе с трубкой Светлане.

—    Дело в том, что ваш директор в отъезде, как я понял, в Питере. Но все необходимые распоряжения он отдал своему заму, который в курсе всего. Вы кивнули, и я решил, что вам понадобится и его телефон. Вот, можете звонить. Я не нарушил ваших планов?

—   Наоборот, сделали даже больше, чем мне требо­валось. Благодарю, вы теперь свободны.

Светлана положила перед собой записку и набрала номер заместителя директора Большого театра, кото­рый был «в курсе всего». А Щербак вышел в прихожую и поднял параллельную трубку, о которой Светлане знать было совершенно незачем. Но контроль есть кон­троль, мало ли что!..

—    Али Магомедович? Это — Волкова, — безапел­ляционным тоном начала Светлана. — Не дождавшись известия от вас, решила позвонить сама и напомнить, уважаемый...

—    A-а, ну наконец-то! — безумно обрадовался за­меститель. — Куда ж это вы запропастились, дорогая моя?! А мы тут вас просто обыскались! Столько дел! Столько проблем! Борис Ильясович — тот совсем, мож­но сказать, извелся! Да вот и отбыл по нашим оргделам, знаете ли, в ваши бывшие Палестины, думаю, еще с недельку там пробудет. А как ваше здоровье? Попра­вилось наконец? Или остались проблемы? Я надеюсь, что у нас с вами после этого ужасного ранения будет все в порядке? Или вам еще предстоит долгое лечение? Знаете...

Он трещал без пауз, не давая вставить даже слово, говорил и говорил, словно упиваясь собственным го­лосом. И это очень раздражало Светлану. И еще — по­чему он так акцентирует необходимость какого-то ле­чения? Неужели они решили, что она прикована к кой­ке, и потому ни о каком контракте речи быть не может? Какая чушь!

—    Мне приятна ваша забота, Али Магомедович, о моем здоровье, — сухо перебила она нескончаемый поток слов и сожалений, — но, по-моему, вы плохо ин­формированы. Ни о какой ране речь не идет. Я здоро­ва, как может быть здоровым всякий нормальный че­ловек. И никаких проблем тоже нет, кроме одной. Глав­ной. Что с моим контрактом? Почему мне до сих пор не прислали его на подпись? Или меня не пригласили в дирекцию? Я решительно вас не понимаю! Извольте объясниться!