Славянский сокол - [80]

Кост неуступчив, жесток. С ним так просто, как с Бойко, не договоришься. Он не лезет вперед, как Мистиша, он говорит мало слов, но всегда волком смотрит из-под косматых бровей. Родной брат верховного волхва Трояла, пользуется поддержкой всех других волхвов, стоит за старые порядки, когда княжеская власть была второй после власти храмов.

Едва отъехали на квартал, как из-за угла вынырнул Сфирка. Здесь он быстр – нет растерянности, что охватила его в спальной светлице Дражко, дело свое разведчик добро знает. Пристроился рядом с воеводским конем, тихо сказал:

– Из двора Мистиши гонцы по другим дворам побежали. Нескольких мы перехватили, однако всех не успели.

– Понял. Не снимай наблюдения.

Сфирка исчез так же скоро, как появился.

Еще два поворота по городским улицам. И глазам предстала картина, от которой у Дражко зашевелились усы, и он проклял свою неосторожную доверчивость. Случись что-то с ним, худо-бедно, но Рогнельда смогла бы, возможно, даже руководить обороной. Ее бы слушались. А так они вдвоем попали в ловушку.

Дружина Коста выстроилась поперек улицы от дома до дома, прикрылась щитами и ощетинилась копьями. Полный боевой порядок. Коста не однажды водил эту дружину на врага, и воины там опытные, которых одним окриком не сломаешь и на испуг не возьмешь. Дражко оглянулся. Вторая часть дружины стремительным бегом заходила сзади, отрезая пути отступления. У Коста три сотни воинов против сотни воеводской дружины.

Надо прорываться! Решение появилось сразу. И прорываться не через щиты и копья стоящих впереди, а через менее организованный строй, беглым маршем подступающий сзади.

– Попались! – Дражко не сказал, а зло выдохнул. – Как кур в ощип…

– Оставайся здесь, – вдруг совершенно спокойно ответила Рогнельда. – Все оставайтесь здесь. Я все сделаю сама. Только не мешайте. Моя стража – со мной.

Первым побуждением князя-воеводы было – окружить Рогнельду воинами и не слушать ее речи. Он уже рот раскрыл, чтобы отдать приказ. Но взгляд его столкнулся с льдом в глазах княгини, и язык отказался повиноваться. Дражко замер, сам словно замороженный.

– Ждите все здесь! – тихо повторила Рогнельда.

И продолжила путь. Она остановилась в десяти шагах перед строем и сняла перед воинами шлем, чтобы они узнали ее. Стражники попарно встали по обе стороны княгини.

– Кост, выйди ко мне. Тебе приказывает твоя госпожа!

Лед… Лед… Сплошной черный северный океанский лед в голосе! Ровное равнодушие, отсутствие эмоций, нет даже ударения ни на одном слове. И ни одной нотки в повышенном тоне. Все только так, что не оставляет сомнений: Рогнельда имеет право приказывать и распоряжаться. И она делает только то, на что имеет право. Никто, даже воины боярской дружины, не могли в этом усомниться.

Щиты раздвинулись точно так же, как во дворе у Мистиши. Сурово выступил вперед Кост. При его возрасте трудно носить доспех. Но он облачился полностью, как на лютую сечу.

– Уходи отсюда, княгиня, – сказал он. – Я прикажу тебя выпустить. А Дражко останется здесь.

Но в голосе сурового боярина был страх. Это отчетливо увидел и воевода, чувствовали это и воины дружины. Боярин не выдерживал ледяного ожога.

– Ты знаешь, кто стоит рядом с моим конем? – спросила она.

– Кто? – боярин еще не понял, что пробил его последний час.

– Это Воины Смерти, которые закололи моего отца герцога Гуннара. Сейчас они заколют тебя.

– Пусть попробуют… – а теперь уже боярин испугался. Откровенно испугался, хотя и попытался усмехнуться.

Рогнельда только руку протянула, как копье. И четыре настоящих копья ударили в незащищенное доспехом горло, чуть не оторвав голову. Кост еще какое-то мгновение висел на наконечниках, потом упал под ноги коню Рогнельды. Боярская дружина не двинулась с места.

– Кто у вас старший? – словно ничего не произошло, спросила Рогнельда.

Опять раздвинулись щиты. Вперед вышел пожилой дружинник. Но щиты за его спиной не соединились, как соединились за спиной боярина. Строй нарушился. Дружина потеряла дух.

– Как тебя зовут?

– Воевода Бодрило, княгиня.

– Теперь тобой командует князь-воевода Дражко. Веди дружину за северные ворота. За городским рвом встанешь лагерем. В ночь выступаете в поход. Ты все понял?

– Как не понять… – старый воин косо глянул на безжизненное тело своего боярина и растерянно поклонился, а Рогнельда тронула коня и направила его прямо на копья. Строй расступился к противоположным стенам, открывая дорогу. Следом за княгиней проехали Дражко и вся его сотня. Вокруг царило молчание и страх.

– Теперь дело пойдет проще, – мрачно сказал князь-воевода.

– Едем на малую площадь, – скомандовала Рогнельда. – Там будем ждать.

Дражко не понял ее решения, но не осмелился противиться. Слишком много власти было в простейших ледяных словах, произносимых красивым женским ртом. Жестокой, не терпящей возражений власти. Рогнельда в этот момент была выше жизни и смерти, как и выше сомнений.

Через десять минут, миновав три боярских дома и не заглянув за ворота, они выехали на площадь. И ждали там полчаса в покое и молчании. Даже кони, казалось, не осмеливались нарушить тишину, не ржали, не позвякивали уздой. Дражко чувствовал себя захватчиком в чужом, полупустом городе.