Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н. э. - [4]
Карта 3. Праславяне в конце II — начале I тысячелетия до н. э. по В. Гензелю.
а — прагерманцы; б — пракельты; в — иллирийцы; г — прафракийцы; д — прибалтийцы; е — угро-финны.
П.Н. Третьяков, подчеркивая сложность процесса славянского этногенеза, в который на разных этапах вовлекались многие племена, считал, что предки славян теряются в среде древних европейских земледельческо-скотоводческих племен (Третьяков П.Н., 1953, с. 29). Начало этногенеза славян, балтов и германцев, по его мнению, восходит к племенам культуры шнуровой керамики конца III — начала II тысячелетия до н. э., в бронзовом веке массиву праславянских племен принадлежала тшинецко-комаровская культура, к которой восходят чернолесские и белогрудовские памятники, оставленные населением, этнически родственным лужицко-поморским племенам (Третьяков П.Н., 1966, с. 191, 219). Рассматривая территорию, занятую соседними племенами — балтийскими, германскими, кельтскими, фракийскими, восточно-иранскими, с которыми контактировали древние славяне, исследователь выделяет земли, где возникли и обитали славяне до своего расселения в I тысячелетии н. э., — это пространство между средним Днепром и верхним Днестром, охватывающее северное Прикарпатье, бассейн Вислы и, возможно, доходящее до верхнего течения Одера и Эльбы (Третьяков П.Н., 1977, с. 195). Основную роль в истории славянских племен на территории Восточной Европы П.Н. Третьяков отводил зарубинецкой культуре, которая сложилась, вероятно, на основе чернолесских и белогрудовских памятников, впитала в себя элементы лужицко-поморские, отчасти мило градские и скифские. Дальнейшая история зарубинецких племен выглядит, по П.Н. Третьякову, следующим образом. На рубеже нашей эры началось их продвижение к северу и северо-востоку по Днепру и в поречье Десны и Сожа, чему способствовало давление скифо-сарматских племен и затем готов. На Десне складывается позднезарубинецкая культура, в которой лишь минимально отразились местные юхновские черты, тогда как зарубинецкое влияние распространилось в балтской среде на широких пространствах лесной полосы Восточной Европы, вплоть до верховьев Днепра и Оки. По основным признакам к позднезарубинецким примыкают, по П.Н. Третьякову, памятники киевского типа, открытые в окрестностях Киева по Днепру и его притокам и относящиеся ко II–IV вв. При дальнейшем развитии на основе позднезарубинецких памятников образовалась колочинская культура, принадлежавшая, по мысли автора, к одной из группировок восточных славян, а при расселении позднезарубинецких племен к югу на бывшую черняховскую территорию сложились раннесредневековые славянские памятники типа Пеньковки. Не верхнеднепровское, а более западное происхождение имели только славянские памятники типа Корчак (Третьяков П.Н., 1966, с. 190–220, 304). Черняховская культура, по мнению П.Н. Третьякова, распространилась в разноплеменной среде и не имела прямого отношения к восточнославянскому этногенезу, лишь южная часть зарубинецкого населения могла оказаться отчасти под черняховской «вуалью» (Третьяков П.Н., 1966, с. 203, 220–224).
Зарубинецкая линия развития славян, намеченная П.Н. Третьяковым, находит сейчас широкую поддержку среди археологов, занимающихся культурами рубежа и первой половины I тысячелетия н. э. Работу в этом направлении продолжил Е.А. Горюнов, но на новом материале его выводы оказались более осторожными, чем у П.Н. Третьякова. Е.А. Горюнов считал, что памятники киевского типа имели особый характер, и в них есть лишь отдельные элементы, близкие к зарубинецким, поэтому их нельзя назвать позднезарубинецкими. В дальнейшем на основе киевской складывается колочинская культура, но последнюю сменяют славянские памятники VII–VIII вв., не связанные эволюционным развитием с колочинской культурой, как предполагал П.Н. Третьяков. Появление в Верхнем Поднепровье славянских памятников (VII–VIII вв.), по мнению Е.А. Горюнова, вероятно, было вызвано отходом на север под нажимом хазар части Пеньковского населения. В связи с этим этническое лицо колочинской и киевской культур не поддается четкому определению, но «некоторые данные позволяют считать, что обе культуры в своей основе являлись славянскими» (Горюнов Е.А., 1981, с. 36, 94). Р.В. Терпиловский, непосредственно занимающийся киевской культурой, подчеркивает ее перерастание в колочинскую и при этом отмечает значительную роль киевской культуры в сложении банцеровских и тушемлинских древностей Верхнего Поднепровья и Подвинья, родственных колочинским. Он считает возможным и существование определенных генетических связей киевских памятников Среднего Поднепровья с пражской культурой. Киевская культура послужила основой возникновения и Пеньковских памятников в Днепровском лесостепном левобережье, что было связано, по мнению Р.В. Терпиловского, с продвижением на юг в середине I тысячелетия н. э., скорее всего около V в., части деснинских племен. Этнос носителей Пеньковской культуры идентифицируется со славянами-антами, наблюдается взаимопроникновение элементов Пеньковской и колочинской культур, образующих широкую смешанную зону в левобережной лесостепи и Подесенье, поэтому колочинские памятники, как и Пеньковские, и общую для этих культур подоснову — киевскую культуру — автор расценивает как славянские (
