Славная девочка - [48]

Прежде чем она успела ответить, джип резко подбросило, и он тут же затормозил и остановился перед грузовиком, который шел впереди. На Холли накатила волна тошноты, и рука ее непроизвольно дернулась ко рту. Эвен коснулся ее сзади за талию:

– С тобой все в порядке, ты дрожишь.

– Со мной все в порядке, – она привстала и тронула водителя за плечо. – Из-за чего мы остановились?

– Мы приехали, – объяснил водитель, указывая рукой куда-то из-под тента джипа. – Вот больница.

Она почувствовала, как рука Эвена медленно сползла с ее спины.

– Господи! – сказал Эвен.

До этого она более всего заботилась о том, чтобы держать Эвена на расстоянии, но теперь сама потянулась к нему. Никакой больницы не было, лишь две большие палатки, груды обломков и противоестественная тишина. Холли затаила дыхание, и Эвен помог ей выйти из джипа, и долгое, долгое мгновение его спокойные руки были единственным живым островком в этом море мертвого спокойствия. Потом из грузовика стали показываться остальные добровольцы, поплыл недоверчивый шепот. Внезапно из одной палатки выскочили двое во врачебных халатах и поспешили к ним.

– Если вы из Лемонэйд, то это оборудование необходимо немедленно внести и подсоединить, – сказал доктор. – Из-за этого урагана у нескольких женщин случился стресс, и начались преждевременные схватки, вы просто обязаны помочь нам всем, чем можете.

И в то время, как доктор начал указывать Эвену и другим добровольцам, как и куда сгружать оборудование, медсестра схватила Холли за руку. Эвен успел поймать ее взгляд и ободряюще кивнуть, и тут же Холли исчезла в палатке.

Внутри на раскладушке лежало с полдюжины женщин, некоторые лежали тихо, другие стонали.

– Меня зовут Франсина, а вас как?

Холли заморгала, собираясь с мыслями:

– Холли.

– Так вот, Холли, здесь наш трудовой фронт, – и медсестра указала на ближайшую койку.

– Это Мария, у нее первые роды, возьмите ее за руки, поговорите с ней. У нее есть еще полчаса, по крайней мере, а мне надо пойти помочь с кесаревым, это не ждет.

Медсестра исчезла за занавеской, а Холли посмотрела на женщину, лежащую на кушетке. Та попыталась улыбнуться, но внезапно глаза ее расширились, дыхание ускорилось, Холли встала на колени и взяла женщину за руку.

– Это мой первый ребенок, вы мне поможете?

Пытаясь изобразить уверенную улыбку, Холли перебралась на перевернутый верх дном ящик из-под фруктов.

– За этим я и приехала сюда!

Вокруг сновали люди, но Холли оставалась рядом с Марией, поглощенная человеческой драмой. Говорить ей почти не приходилось, поскольку по мере того, как схватки прогрессировали, беременная сама говорила без умолку.

Рассказывала о муже, о не рожденном еще ребенке, о планах на будущее, которые придется теперь пересмотреть. В перерывах между костедробящими потугами, сопровождавшими каждую схватку Марии, Холли выслушивала рассказы женщины, и дух ее смирялся перед простотой ее жизни и радовался решимости женщины не позволить урагану разрушить то, что еще осталось у нее.

Через двадцать минут после того как Марию укатили, сестра вышла из-за занавески с младенцем в руках. Холли подняла взгляд от стопки одеял, которые в это мгновение складывала.

– Хорош получился, – сказала медсестра, передавая новорожденного Холли. – Нам надо еще немножко поработать с его мамой, а вы побудьте с ним и порадуйтесь. Этот малыш выношенный и, как сами слышите по его реву, здоровый.

Холли стала укачивать младенца, пытаясь успокоить его и одновременно поражаясь тому, какой он легкий. От настойчивых движений и мягких звуков, которые исходили теперь от новорожденного, у нее защемило сердце, ведь этот младенец пережил катастрофу и родился прямо посреди нее, крошечный и драгоценный, настоящий, желанный и любимый. Жизнь уже восполняла себя, являя самое истинное из всех чудес.

Она подняла ребенка и поцеловала его в лобик. Тут ее взгляд поймал улыбающееся лицо Эвена, она увидела его прямой длинный нос, точеные губы, влажные от кофе и свесившуюся на лоб прядь волос. Он стоял, склонившись над ней и над ребенком. Тихая радость этого мгновения согрела ее, и она решила забыть личные обиды на некоторое время.

– А тебе что пришлось делать?

Он присел на корточки и, вдыхая аромат чашечки кофе, которую задержал в руках, улыбнулся:

– Многое, – сказал он.

– А что именно, многое?

– Ну, всякую там сборку с отвертками и гаечными ключами, провода и кабель подсоединял, тяжести неподъемные таскал. – Он протянул руку и погладил щеку новорожденного. – Ну и как зовут твоего нового приятеля?

– По-моему, имени ему еще не дали. – Оглядев палатку, она многозначительно улыбнулась. – Ты знаешь, а ведь когда-то я хотела стать медсестрой, в восьмом классе я даже убедила Энни пойти вместе со мной работать на лето добровольной помощницей в госпитале.

– Холли, когда я недавно зашел сюда, я видел, как ты чудесно управлялась с этой женщиной, почему же ты не стала медсестрой, что случилось?

– У меня были паршивые оценки по химии.

Он кивнул:

– Плохо, что мы тогда с тобой не были знакомы, химия была одним из моих любимых предметов, я бы тебя поднатаскал.

– Уж представляю, и кто знает, чтобы с нами сейчас было?