Славен город Полоцк - [10]
И вот он увидел своего нового раба, юношу-кузнеца, мчавшеюся с новым мечом. Вот кто неожиданно оказался верным своему князю! Если твой меч счастливый, он и тебе принесет свободу. Беги же скорее, верный раб!
Алфей бежал сюда по приказу княжны. Но вот он поравнялся с толпой челядинов, каждый из которых — юноша знал это — ненавидел князя. И Алфею вспомнилось однажды сказанное родителем: «Человеку, который отнимает у других свободу, боги не велят давать меч».
И голос ушедшего заглушил голос княжны.
Алфей остановился. Он ждал советов этих людей, которые давно забыли свое племя и называли себя полочанами. В толпе кто-то тихо произнес:
— Каждый человек рождается свободным.
Кажется, голосом учителя-раба произнесены эти слова. Другой голос хриплым шепотом отозвался:
— Людьми нас князь не считает.
Может быть, это вымолвил бродячий однорукий гусляр, зашедший в замок развлечь князя и его придворных и побитый за смелое слово. А может, это сказал старый древоруб с выжженным тавром на лбу — не все ли равно? Толпа на эти слова отозвалась протяжным ропотом, а когда он затих, Алфей громко произнес, обратившись к Рохвольду:
— Этот меч пусть всем твоим рабам возвратит свободу — о том просил я богов, прошу и тебя, княже.
Рохвольд не отвечал. Сейчас не время разговаривать с рабом.
А Владимир вдруг обернулся к толпе, промолвил:
— Здравствуй, руський люд!
И Алфей подал ему свой меч.
От перекладины у ворот падает на дорогу тень человека с заломленной набок головой. От того места вытянутой шеи, где она кажется как бы надломленной, уходит вверх черная черта — черный итог враждебной людям жизни.
Эта тень — все, что осталось от отца Рогнеды.
На пыльных камнях мостовой во дворе лежат почти рядом два бугорка, два сорванных злыми руками цветка, каждый с темнокрасным венчиком вокруг. Один как бы следит за клонящимся к закату солнцем, другой уткнулся лицом в камень, на который его бросили. Оба уже остыли. Это все, что осталось от братьев Рогнеды.
У входа во дворец к деревянной колонне прислонилось изваяние. На беломраморном лице ни мысли, ни чувства — ничего живого. Неподвижен тусклый взгляд ничего не видящих глаз, руки свисают вялыми плетьми, а ноги кажутся вросшими в ступеньку.
Это изваяние — все, что осталось от самой Рогнеды.
Кто-то осторожно коснулся ее руки. Она услышала рядом с собою чье-то дыхание. Медленно подняла веки. Перед нею стоял победитель ее отца. И Рогнеда прозрела, поняла, какую участь предначертали ей боги, кого послали ей в мужья.
Что ж, такова судьба, таков закон, подчиняться которому ее учили с детства. А восставать против высшей воли никто ее не учил, она даже не догадывалась, что такое возможно. Она будет покорной.
И такая же подавленная и глухая ко всему, она опустилась на колени, протянула руку к своему суженому, беззвучно прошептала:
— Подай ногу, княже, я тя разую...
Толпа не расходилась.
Громким голосом, дабы слышали все, Владимир велел выкатить из подвалов несколько бочек меду, резать баранов, ставить на площади столы.
Толпа угрюмо молчала.
— Разве вы не рады, что я избавил вас от незаконного князя? — спросил Владимир.
— Довольны, княже, довольны...
Но когда нестройный гул утих, все услышали спокойно произнесенное в заднем ряду:
— Все одинаково законны князья.
Владимир понял, спохватился: зачем он дал этим людям оружие против князей!
— Да, всех князей надо чтить, — поспешил он поправить себя. — Кто платил князю дань — платите и впредь, а кто был рабом — да будет!
— Среди людей нет рабов, — произнес тот же голос в заднем ряду, а другой голос добавил:
— Боги всех посылают на землю свободными.
Это произнес молодой кузнец, подавший ему меч, и толпа одобрительно зашумела.
— Не так! — резко выкрикнул Владимир и поднял руку с мечом. — Кого боги послали к вам князем, тому и будьте покорны!
— И это не так, — отозвался Алфей. Он вышел вперед, смело стал против князя. — Боги посылают людям не только князей, — произнес он спокойно. — Боги посылают на людей и болезни, и голод, и волков, и огонь. А против злых богов есть и добрые боги, они учат людей, как спасаться от голода, как бить волков и как огонь гасить.
Алфей с достоинством поклонился, неторопливо пошел на свое место. Толпа расступилась перед ним, колыхнулась, точно гладь воды, на которую скатилась еще одна капля — ее теперь не добудешь обратно.
Оторопевший Владимир услышал старческий голос:
— Как теперь скажешь, княже?
И десятки голосов повторили торжествующе:
— Как скажешь, княже?
Не одну княжескую голову срубил уже Владимир. Но можно ли мечом наказывать воду?
На высоком холме над Двиной сошлись лицом к лицу две непримиримые силы. Они приглядывались, оценивали друг друга, как бы пытаясь угадать, сколько у них впереди поединков — и словом, и огнем, и острым булатом...
Владимир слушал ропот своего стоглавого противника и чувствовал себя одиноким на этом холме, как, видимо, одинок был его предшественник. Он глянул на ворота.
Заходило солнце. Тень повешенного быстро удлинялась, расплывалась. Она слегка качнулась, и вот уже покрыла во всю ширину дорогу из замка, и не видно ей конца. По этой тени Владимиру ехать и ехать. Не ляжет ли она проклятием на всю его жизнь, на весь его род? Зачем, зачем он не пощадил Рохвольда, зачем показал рабам, что и князя можно казнить? И где найти таких богов, которые внушали бы людям покорность, которые помогли бы вытравить из их памяти самую мысль о свободе?
«Свои» — повесть не простая для чтения. Тут и переплетение двух форм (дневников и исторических глав), и обилие исторических сведений, и множество персонажей. При этом сам сюжет можно назвать скучным: история страны накладывается на историю маленькой семьи. И все-таки произведение будет интересно любителям истории и вдумчивого чтения. Образ на обложке предложен автором.
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.