Славен город Полоцк - [8]
Но еще сильней поразило Алфея другое. Он стал как-то вести в уме счет лицам, проходившим по двору, и после пятой полусотни сбился. Никогда раньше не приходилось ему видеть такого множества людей. Они жили в хижинах и землянках, тесно покрывавших добрую половину хозяйственного двора замка, и все они были рабами или закупами князя. Еще больше землянок лепилось вне ограды, по склонам холма. Там жили свободные ремесленники — плотники, скорняки, шерстобиты, чеканщики, пекари, сапожники и многие иные. В определенные дни и часы им разрешалось входить в замок, продавать свои изделия и принимать заказы от княжеских слуг. Бывало, что и сам князь удостаивал искуснейших из них своим вниманием.
Случалось разным людям обращаться и к Алфею, кузня которого — открытая площадка под жидким навесом из жердей — помещалась между конюшнями и псарней.
И у всех ремесленников и дворцовых рабов, кто заговаривал с Алфеем, он распытывал, какого они роду и племени — искал сородичей. Они же — кто со злой шуткой, кто с досадой, кто с недоумением, кто с добрым сожалением об ушедшем времени — отвечали одно и то же: давно они забыли свой род, навсегда утратили связи с племенем. Немало здесь бывших кривичей, дреговичей, смольнян, ильменских славян, древлян и даже далеких полян, а все на одного князя стараются, все при речке Полоте живут, полочанами ныне зовутся. И городу сему давно уже имя Полтеск дано.
...Не раз уже требовал от Алфея княжий староста, чтоб он подыскал себе невесту-рабыню. Князю-де нужна многая челядь, ее же легче рабам народить, чем князю добывать. Алфей отмалчивался. На свободе ему нужна была жена-помощница, хозяйка в доме, работница на поле. Здесь ему никто не нужен. Он усердно ковал добротные цепи, запоры к воротам, секиры, лопаты, ножи. Лишь мечей не научился делать — гнулись, крошились, ломались, к великому негодованию князя. Уже не раз, по слову князя, били Алфея, предупреждали, что будет продан за море Махмудам, если не научится делать оружие.
Однажды, когда Алфей работал в кузне, тень упала на наковальню. Он поднял голову. Перед ним стояла худенькая высокая девушка в дорогих одеждах, с вплетенными в волосы кольцами и нитями желтого металла. С бледного, несколько надменного лица на Алфея глядели большие, светлые, любопытные глаза. Она молчала. Он опустил голову, принялся бить молотом по раскаленной пластине.
«Уходи, уходи, уходи!», — слышалось Рогнеде в каждом ударе. Полоса на наковальне извивалась под сильными ударами, плющилась, вытягивалась, медленно остывая.
Рогнеда осмотрелась. На столбе, подпиравшем навес, висела бронзовая каминная решетка с выбитым Рохвольдовым гербом на центральном щитке. На полке у задней опоры навеса были аккуратно разложены откованные изделия домашнего обихода: крюки, обручи, кольца для коновязи, запоры к воротам и многое другое. С уважением следила девушка за уверенными движениями кузнеца. Она ждала, чтобы юный раб снова поднял на нее глаза. Но он, казалось, забыл о ней. Она протянула ему заморских сладостей в кульке — он не замечал протянутой руки.
В следующий раз Рогнеда пришла одетой просто, без украшений. Поставила на полку чашку с молоком, накрыв ее лепешкой, помазанной медом. Улыбнулась по-дружески:
— Что ты теперь мастеришь?
— Браслеты, — ответил Алфей и сунул остывшую пластинку в угли.
— Из этого металла не делают браслеты.
Он медленно распрямил спину, нехотя произнес:
— Браслеты для рабов.
— Хочешь, я попрошу князя, и он даст тебе свободу, — промолвила она, сама в этот момент поверив, что сумеет уговорить отца. — Но ты должен обещать, что останешься в замке, мне нравится твое искусство.
— Ты не знаешь князя, — с усмешкой возразил он. — Князь мне то же сказал: ему нужно мое искусство. Поэтому он для начала отрезал мне верхушку уха и грозил срезать его целиком, если я не научусь делать мечи.
— Так научись!.. Ты сумеешь... Сделай князю добрый меч.
— Боги не велят, потому что мечи убивают людей. Мой родитель видел однажды, как меч в руках князя снес подряд три головы, и он запретил мне делать мечи.
— Князь все равно заставит тебя, — с печалью покачала Рогнеда головой.
Еще несколько раз приходила Рогнеда. Она приносила рабу угощения, заговаривала с ним. Но охотнее всего девушка любовалась его искусством. И он в ее присутствии работал особенно старательно. И еще какое-то незнакомое прежде чувство пробуждалось в нем. Алфей не мог бы ни рассказать о нем, ни дать ему имя, ибо и слова нужного не ведал. Знал только, что будь он теперь на свободе и приведи к нему кто-нибудь в дом невесту, он отказался бы от нее.
— Так сделаешь князю меч? — спросила однажды Рогнеда.
— Может быть, — ответил он неопределенно и после короткой паузы добавил: — От одного старого человека я слышал, что в давние времена, еще когда предки наши были в облике зверей, боги захоронили железо в землю и сказали: «Это нашим наследникам — людям. Кто его не найдет, останется беден, но не будет ведать зла. Кто разыщет и правильно использует, тому много радости и долголетие дарим. А кто использует его неправильно, с тем придет на землю злоба и прольется много крови. И от такого мы отвернемся».
«Свои» — повесть не простая для чтения. Тут и переплетение двух форм (дневников и исторических глав), и обилие исторических сведений, и множество персонажей. При этом сам сюжет можно назвать скучным: история страны накладывается на историю маленькой семьи. И все-таки произведение будет интересно любителям истории и вдумчивого чтения. Образ на обложке предложен автором.
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.