Сладость горького миндаля - [28]

— Как бы мне хотелось разгадать эту тайну, — пробормотала, не оспаривая графа, герцогиня.

— Я думаю, миледи, — тихо обратился к леди Хильде Арчибальд Хилтон, — что могу вам помочь. — Он окинул презрительным взглядом молчавших и жавшихся к камину Марвилла и Говарда, и снова взглянул в сияющие глаза герцогини. — Завтра слуги установят гробы на постаменты, а я с ружьём буду всю ночь охранять склеп.

— Послушайте, Арчи, — резко вмешался старый герцог, — прекратите молоть этот вздор. Есть некий предел, после которого выдержка и самообладание перестают быть добродетелью. — Монтгомери выглядел подлинно рассерженным. — Бог весть, что там творится, и глупо рисковать собой из-за старых гробов. — Тут старик заметил, что Арлекин снова вырвался из рук Бартоломеи и устроился на полу, терзая в зубах останки пойманной мыши. — И думать забудьте об этом.

К несчастью, его слова только подлили масла в огонь.

— Полно, милорд, — Хилтон был уверен в себе, — я не вижу тут никакой опасности.

Разговор между стариком и молодым обычно кончается презрением и жалостью с обеих сторон — кто этого не знает?

Перси Грэхему мысль Хилтона об охране склепа тоже не понравилась, но лишь потому, что тот предложил это первый и теперь выглядел в глазах герцогини смельчаком и героем, а между тем, граф вовсе не собирался уступать Арчибальду первенство.

— Я полагаю, милорд, мистер Хилтон прав. Никакой опасности тут нет, и я непременно составлю Арчи компанию, — он повернулся к Корбину и, втайне ликуя, поймал первый заинтересованный взгляд леди Хильды.

— Его светлость прав, — отрезал граф Блэкмор. — Что вам обоим там делать?

— Найти рациональное объяснение происходящему. Не вы ли сами на этом настаивали? При этом прикажите Ливси, после того, как гробы поставят на места и запрут замок, отдать нам его ключ. Мы будем до утра охранять склеп, а утром откроем его.

Блэкмор хотел что-то возразить, но в разговор снова вмешалась герцогиня.

— Полно, дорогой Генри, вы же сами прекрасный охотник и великолепный стрелок. Я-то думала, что вам будет интересно устроить охоту на призрака в склепе.

— Ничуть, дорогая Хильда, — покачал головой лорд Генри, тон и лицо его были серьёзными и недовольными. — Я — прагматик. Когда я подстерегал в саванне тигра или льва, я знал, что получу шкуру и славу. А тут что? Но я полагаю, что сейчас все мы несколько взбудоражены и не можем рассуждать здраво. Довольно на сегодня, джентльмены, давайте обсудим все завтра, и я уверен, что к утру горячие головы поостынут.

Прямо возразить хозяину и оспаривать его никто не стал, но было заметно, что ни Хилтон, ни Грэхем ничуть не переменили своего решения. Герцогиня, подняв с пола кота, уже доевшего мышь и теперь снова плотоядно облизывавшегося, подарила по улыбке Грэхему и Хилтону.

— Спокойной ночи, господа, надеюсь, ваш пыл к утру не иссякнет.

После чего выплыла вслед за служанкой из комнаты, где остались Монтгомери, Гелприн, Марвилл, Говард и Хилтон с Грэхемом.

— Послушайте, вы же это не всерьёз? — Монтгомери был по-прежнему раздражён, и взгляд, которым он смерил Арчибальда и Перси, был лишён всякой сентиментальности, — не лезьте туда. Местечко это явно нечистое, быть беде.

Хилтон и Грэхем смерили старика одинаковыми, ничего не выражающими взглядами. Никто из них не собирался возражать старому герцогу. В его годы боятся любого сквозняка, а уж провести ночь у склепа — эта мысль, как они поняли, просто до смерти пугала ветхого маразматика.

Оба вежливо поклонились, пожелав старику, Гелприну и Говарду с Марвиллом спокойной ночи и откланялись. Эдвард Марвилл задумчиво посмотрел на милорда Фредерика и тоже попрощался. Джеймс Гелприн, за всё время вояжа не обронивший ни слова, кивнул всем на прощание и исчез в затемнённом коридоре.

Чарльз Говард, в раздражении покусывая губы и склонив голову к плечу, поинтересовался:

— А почему вы полагаете, ваша светлость, что они хоть чем-то рискуют? Оба будут снаружи, вооружены до зубов. Что может случиться?

Герцог смерил Говарда долгим взглядом, снова отметив, как тот похож на попугая, и ответил:

— Не знаю, но не нравится мне всё это. А когда ваша свадьба с мисс Сэмпл?

Говард растерялся.

— Я… пока не знаю. Зачем торопиться в таких делах?

— Угу, — пробурчал себе под нос Монтгомери и, не прощаясь, направился к себе.

В своих апартаментах Монтгомери снова уединился у камина и задумался.

Ему что-то не нравилось в происходящем, но что именно — он не понимал. Может, он просто надышался зловонным запахом затхлого склепа, вот голова и разболелась, и мерещится всякое? Старого герцога особенно злило, что он не мог постичь, уловить ту деталь, тот факт, что вызывал его беспокойство. Нет, это были вовсе не гробы, непонятно как переворачивавшиеся в закрытой крипте, и не запланированный ночной вояж Хилтона и Грэхема к склепу. И не выстрел пьяного сторожа в кладовой. А что? Что так тяготит, тянет сердце и беспокоит, точно болезненная заноза в пальце?

Он промаялся полчаса, но так ничего и не понял. Вызвал камердинера, и Джекобс принёс пижаму.

— Что слышно в замке? Что тут говорят по поводу склепа?

К его удивлению, Джекобс не улыбнулся.