Сладость горького миндаля - [27]

— Вы полагаете, все они лгут, и никаких призраков нет? — спросила герцогиня, и в голосе её мелькнуло едва различимое разочарование. — Все обычно и никаких загадок?

— Загадки могут и быть, — спокойно кивнул Корбин. — Может быть всё, что угодно. Но всему есть объяснение, миледи. Свет в витражах преломляется и рассеивается, светляки летают, тени перемещаются по стенам или тумана с болота натянуло, — кто знает, но легковерная фантазия, вместо того, чтобы подумать, сразу рисует призраков и привидений. Я же — человек науки, сударыня.

— О, Боже! — герцогиня воздела вверх глаза, между тем как кот всё же выпрыгнул из её объятий и приступил на полу к трапезе, — не говорите мне о науке. Словно редко учёность только скрывает отсутствие ума! Учёный червь, оплетая себя паутиной словесной премудрости, вместо действительных вещей видит лишь зыбкие тени, отражённые от чужого ума. От круговерти и загадок мира он спасается бегством в застывший мир мёртвых и ничего не объясняющих знаний! Учёные!

— Полно, дорогая, — Корбин несколько опешил от наскока леди Хильды. — Я всё же окончил Оксфорд и слышал немало учёных мужей…

— Учёные мужи, — презрительно перебила леди Хильда, — это те, кто обладает наиболее обширными познаниями в самой никому не нужной области. Они только и умеют, что кичиться знанием имён и дат, но не людей и вещей. Они не имеют понятия о своих ближайших соседях, однако в совершенстве изучили по книгам нравы индусов. Они способны заблудиться на соседней улице, а при этом точно знают, какую площадь занимает Константинополь. Они не смогут сказать, что за человек их стариннейший знакомый, но прочтут вам целую лекцию о Плутархе. Они не сумеют определить, чёрный предмет или белый, круглый или квадратный, но мнят себя знатоками законов оптики и перспективы. Они никогда не дадут вам вразумительного ответа на простейший вопрос, а между тем объявляют себя непререкаемыми авторитетами там, где никто не может пойти дальше самых робких догадок. Они слывут затоками всех мёртвых и живых языков, но не умеют свободно говорить даже на своём собственном. Не говорите мне об учёных, Бога ради, милорд!

Корбин несколько мгновений оторопело глядел на свою очаровательно порозовевшую собеседницу, словно не зная, разозлиться ему или рассмеяться. Потом всё же выбрал второе. Монтгомери заметил, что в ответ на эту тираду улыбнулся и Джеймс Гелприн, точнее, может, и не улыбнулся, но губы его странно скривились.

Время было уже позднее, за окнами совсем стемнело, Чарльзу Говарду стало отчего-то тоскливо, особенно когда с леди Хильдой заговорил Арчибальд Хилтон.

— А вот я полагаю, миледи, что далеко не всё так прозаично. Во всяком случае, в склепе явно творится что-то загадочное.

Вошла Бартоломеа, извинившись перед госпожой, что упустила кота, герцогиня указала ей на облизывавшегося Арлекина и поспешно обернулась к Хилтону, одарив его внимательным взглядом.

— О, вы тоже так думаете? — глаза её зеркально блестели, отражая свет канделябров. Она явно оживилась. — Признаться, мне тоже кажется, что все не так просто. Да и мой крестный, как я погляжу, несмотря на весь свой скептицизм и здравомыслие, — герцогиня послала лорду Генри лукавую усмешку, — рационального объяснения нам тоже предложить не может.

Корбин пожал плечами. Он выглядел немного раздосадованным, но промолчал, зато Хилтон, решив не упускать свой шанс, ибо прочёл неподдельный интерес в глазах герцогини, обратился к нему с прямым вопросом.

— А сколько всего ключей от склепа, Корбин?

Граф закусил губу и смерил Хилтона растерянным взглядом. Потом задумчиво произнёс:

— Кажется, было четыре, но один потерял отец, другой сломал Ливси. Я отдал ему последний запасной. И ещё один — у меня, в общей связке.

— А точно ли ещё один потерян? — вмешался в разговор Перси Грэхем. Он не мог не заметить интереса герцогини Хантингтон к разговору и её взгляд на Хилтона и откровенно взревновал.

— Не знаю, — рассудительно отозвался Корбин, — я давно его не видел. Отец незадолго до смерти сказал, что потерял его, но даже если кто-то нашёл ключ, что с того? Это же было лет десять назад. Откуда нашедший мог знать, что ключ именно от склепа?

— А как он выглядит?

Милорд неторопливо вытащил из кармана связку ключей, тихо позвякивая металлом, нашёл нужный и показал Грэхему.

— Вот он.

Ключ был самым обычным, около двух дюймов длиной, плоский, из листовой стали, с выдавленными продольными пазами и резным верхом рукоятки. Корбин снял его с кольца и передал Грэхему, давая возможность рассмотреть его получше. Хилтон тоже протянул руку и повертел ключ в руках. Тот все же оказался совсем не примитивным, борозды были причудливо и тонко вырезаны, и такой замок, как он видел на двери склепа, женской шпилькой было не открыть.

— А он не простой, — задумчиво проговорила герцогиня из-за плеча лорда Генри, — совсем не простой. Ваша мысль о деревенских взломщиках представляется мне всё менее и менее правдоподобной, дорогой Генри.

Граф Блэкмор вздохнул.

— Моя догадка не претендует на правдоподобие, ваша светлость, я не знаю, что и почему там происходит, но я никогда не поверю, что в тёмном склепе появляется призрак и, блестя светящимися во тьме глазами, расшвыривает по усыпальнице старые гробы. Это, воля ваша, дорогая, ещё менее правдоподобно.