Сквозь страх - [31]

— Господин Серадов, — негромко с придыханием обратился к нему купец, перебирая руками, как четки, крупные звенья золотой цепочки, свисавшей из жилетного кармана, — мы, можно сказать, с незапамятных времен дружили с полковником Кузнецовым. Точнее говоря, с детства. Так вот, за два дня до его гибели он был у меня в гостях. И он мне тогда доверительно сказал: «Если со мной что-нибудь случится, — виновен Перинов Семен Семенович, торговец кожаными изделиями. Живет он в Казани. Этот Перинов долго крутился вокруг меня, а потом мне, как приверженцу монархии, императорской власти, предложил работать на германскую разведку, ибо только германская армия реально способна помочь вернуть матушке-России священный трон. Играя на моих симпатиях к царскому двору, этот субъект хотел таким образом завербовать меня, сделать агентом кайзеровской германской империи. Уверял, что тем самым приблизил бы час победы идеалов империи на Руси. Сулил большие деньги. Но я, как честный русский офицер, послал его ко всем чертям. Назвал его предложение мерзким, толкающим на путь предательства, на измену Отечеству. А ночью девятнадцатого октября его пытались застрелить».

Следователь Серадов ни о чем не расспрашивал купца Галятдинова. На этом они в тот день и расстались. Но это сообщение заставило его взглянуть на дело об убийстве полковника Кузнецова другими глазами. Он понял: смерть полковника — дело рук германской разведки. Перекраивать дело заново? Нет. Ни в коем случае! Деньги получены в золотых рублях. Их хватит на многие годы сладкой жизни. А что, если вернуть деньги? Но где гарантия, что завтра не случится с тобой то, что случилось с полковником. Пришьют в собственном доме, не постесняются. Агенты прекрасно знают свою безнаказанность: кто же будет их искать в нынешнюю пору политической и военной нестабильности в стране. Исчезнут, уплывут они, как облака, в неизвестную сторону. Вот так-то. Если же признать во всем виновным этого бессребреника и «инвалида» Измайлова после сообщения купца Галятдинова, — значит, оказаться пособником германской разведки. Выгородить агента, убившего честного офицера, и подставить вместо него под пулю другого, невинного человека, — это пахнет дурно. В нынешнее военное время пошлют на эшафот, можно не сомневаться. «Вот и выходит, что агенты кайзера загнали меня, как зайца, в силки, — невесело размышлял следователь Серадов. — Можно считать, что меня уже завербовали. Ловко. Одним махом. И никуда мне теперь от них не деться. Можно не сомневаться — в ближайшее время заявятся ко мне в открытую и потребуют чего-нибудь еще сделать. Будут меня таскать, как старый башмак, по всей грязи. А по миновании надобности выбросят, утопят где-нибудь. Вот уж поистине оказался между Сциллой и Харибдой. От властей — арест и наказание, а от шпионов — риск и смерть. Нет, надо бежать. И чем скорее, тем лучше. Где гарантия, что этот купец с ними не связан? Может, он и пришел специально, чтобы поставить меня в такое сложное положение. А заодно и проверить, что я собой представляю. Ведь после его заявления я должен действовать! Да еще как. Я же ничего не предпринимаю. Со мной все ясно. Если даже этот лукавый купец пришел действительно как друг покойного полковника, то и в этом случае для меня ничего не меняется. Тогда я буду на крючке у него, у этого дельца. А если он кому-нибудь еще расскажет об этом? Это будет концом для меня!

А что, если убрать этого купца? Но как? Помочь бежать Измайлову, а потом шлепнуть Галятдинова. А? Комбинация годится, — размышлял следователь. — Возникнет вопрос: кто убил купца, кому это выгодно? Любой следователь пальцем укажет на Измайлова. Скажут: мстил он. И все поверят».

Но эта авантюра Серадову сразу же показалась бесполезной: этот купец-хитрец мог, да и наверняка продублировал свое сообщение об убийстве. Наверняка пульнул куда-нибудь писулю по этому поводу. Определенно, этот купец не был бы богатеем, если бы не смотрел вперед, не просчитывал, как шахматисты, свои ходы и ходы своего противника. Это только морда у него простоватая, деревенская. А глаза хитрющие, навыкате, как у хамелеона, так и бегают во все стороны. Эх, в любом случае нехорошо. И так и эдак грозит удар. Да, надо бежать! И чем быстрее, тем лучше. Но надо завершить дело Измайлова. Тогда немецкие агенты сейчас меня не тронут, да и жажду мести купца утолю.

Так и сделал следователь Серадов: к вечеру направил дело Измайлова в суд, а утром, 25 октября, с первыми петухами бежал, потому как накануне вечером прослышал, что делом Измайлова неожиданно заинтересовалась контрразведка Казанского военного округа.

Первое, что пришло Серадову в голову, — на него накатал телегу купец Галятдинов. Точнее не на него, а на германского агента Перинова, подозреваемого в убийстве полковника. Но это сути дела не меняло. Любой мало-мальски знающий свое дело контрразведчик, ознакомившись с делом Измайлова, увидит, что оно шито белыми нитками, и весьма грубо, неаккуратно. Что он, Серадов, палец о палец не ударил, чтобы прояснить истинное положение вещей, которое проливало бы хоть слабый свет на деятельность германской агентуры, не говоря уже о подлинном преступнике.