Сквозь страх - [189]

— Мне кажется, Гирш Шмулевич, что Двойник все-таки в Казани, — высказал предположение Измайлов. — И еще: это он не случайно обратился именно к вокзальной буфетчице. Двойник конечно же знал, что она соседка Флоры.

— Ну, то что агент капитально изучил всех соседей своей жены — это понятно. Иного не могло быть. — Олькеницкий водрузил пенсне на переносицу. — Но дело сейчас уже в другом. Какой ход предпримет Двойник, чтобы спрятать Флору? Ведь сейчас, с его точки зрения, ей сидеть, как наседке, в своем гнезде никак нельзя. Где гарантия, что Коська Балабанов не поведал о ней на допросах? Поэтому агент будет исходить из присущей ему осторожности и полагать, что она уже под нашим наблюдением. Так?

— Всего скорее, что так, — кивнул головой Измайлов.

Олькеницкий резко подался вперед, будто впереди себя увидел что-то очень интересное:

— Нас неотступно терзает мысль: где будет встреча агента с Флорой? И мы подсознательно отвечаем на него: на вокзале или в Казанском кремле у башни Сююмбеки! А почему, собственно, мы должны исходить из принципа, как говорят философы, рогатого силлогизма: если не в том месте, так в другом. К черту! К шайтану такую проигрышную логику. Мы опять тогда останемся в дураках. На это и рассчитывает кайзеровский агент. Эта открытка, как я сейчас понял, — дохлая кошка! — Председатель губчека вскочил со стула, схватился за телефон. — Алло! Алексей! Скорее машину. Что? Сломалась!.. Тогда давай тарантас. И немедленно.

Олькеницкий замер и быстро спросил Измайлова:

— Если агент полагает, что он нас убедил о времени и месте встречи со своей женой, то что он будет делать? Что предпринимать?..

— Он предпримет неожиданный ход для нас, — быстро, как на рождественской викторине, ответил Шамиль. — Двойник сам нагрянет к ней! Сегодня же.

— Когда?

— Конечно, ни вечером, ни ночью, когда мы его будем ждать, а, пожалуй, с утречка, вот в это самое время.

— Вот именно! — Олькеницкий проверил оружие и устремился к выходу.

Выстрелы они услышали издалека, когда бешеные кони, словно на крыльях, вылетали на Поперечную Второй Горы. Глухие револьверные хлопки доносились откуда-то из глубины поросшего кустарником и деревьями оврага, что проходил с левого крыла Шамовской больницы.

— Гони туда! Гони на Вторую Гору! — командовал Олькеницкий.

Когда тарантас остановился у больничной громады, чекисты бросились с косогора вниз. Тут они наткнулись на раненого Хайретдинова, который в тот день вел со своим товарищем наблюдение за домом Хайруловой Флоры.

— Они туда побежали! — махнул наганом Хайретдинов. — Туда, на Рыбнорядскую!..

Чекисты бросились вслед за агентом. Когда Олькеницкий со своими людьми оказался на Рыбнорядской, они увидели в ста шагах Семена, того самого человека, которого так долго разыскивали. Рядом с ним бежала женщина. Было ясно — это его жена.

— Стой! — закричал Измайлов. — Стой! Стрелять будем! — и он предупреждающе выстрелил. Женщина неожиданно запнулась, пока оглядывалась, и упала. Ее спутник пытался помочь ей встать, но та подвернула ногу. И агент, поняв, что им вдвоем уже не уйти, стремглав бросился на Малую Проломную и, пальнув дважды из пистолета, исчез в проходном дворе, словно сквозь землю провалился.

— Да, упустили мы свой шанс, — жестко, с горечью произнес Олькеницкий, когда обыскали двор и постройки. — Видимо, в ближайшее время такой случай больше не представится.

Хайретдинова, раненного в ногу, отнесли в операционную Шамовской больницы. А его товарищ, боец из батальона имени Карла Маркса, погиб в той стычке.

Обратно ехали молча, сумрачно взирая по сторонам невидящими глазами.

Через полчаса, как чекисты вернулись обратно, председатель губчека вызвал к себе Измайлова. От подавленного состояния у Олькеницкого не осталось и следа.

«Ох и воля же у него! — уважительно отметил про себя Измайлов. — Вот бы и мне такую…»

Вскоре в кабинете появилась и Вера Брауде. И Олькеницкий заметил:

— Коль упустили Двойника, нам предоставляется основательно подумать. Своеобразное поощрение.

— Ну что ж, позволь мне начать, — отозвалась Вера Брауде. — Хотя у меня больше накопилось фактов, чем выводов.

Хозяин кабинета молча кивнул головой.

— Итак, — начала Брауде, — допрос балабановских сизых орлов показал, что это не орлы, а мерзкие мокрицы.

Лицо Олькеницкого тронула едва заметная улыбка:

— Это факт или основной вывод?

— Скорее факт.

— Дальше…

— Ближайшее доверенное лицо Балабанова — Феофан Друмов по кличке Бешеный. — Брауде повернулась к Измайлову. — Это тот самый, который по веревочной лестнице пытался бежать из тюрьмы и которого вы ранили.

— Он что, сам в этом признался? — осведомился председатель губчека.

— Он-то как раз открещивается от этого. То, что Бешеный правая рука Балабанова, утверждают другие. Да и сам главарь этого не отрицает. Короче, это самое доверенное лицо Дяди Кости. Но этот Феофан имеет один большой недостаток — молчит, как окунь на сковородке. Только иногда издает непонятные звуки.

— Газету о расстреле Балабанова ему показывала? — поинтересовался Олькеницкий.

— Да, конечно. Ведь он боится своего патрона. Но попросил дать ему время подумать.

— Даже у нас нет времени думать, а он, видишь ли, время для этого просит. — Гирш Олькеницкий встал и вышел в переднюю. — Алексей, пожалуйста, доставь сюда арестованного Друмова.