Сквозь ночь - [125]
— Послушайте… — начинает он, но, не досказав, отворачивается и уходит — напрямик по вязко всхлипывающей грязи.
А Михаил Афанасьевич после разговора с парторгом возвращается домой в дурном настроении. В темных сенях, встрепенувшись, кудахчут куры. Лида и Лара, завидев его, вспрыгивают, повисают на рукавах.
— Ух вы, понёвы… — бормочет он, улыбаясь. — Ну ладно, раздеться дайте.
За ужином Надя — в который-то раз — затевает разговор насчет работы. В городе она работала монтером-электриком на заводе.
— Неужто здесь для меня дела не найдется?
— А хозяйничать я, что ль, буду? Ты как думаешь?
Надя молчит минутку, глядя, как он дохлебывает щи, и вдруг начинает плакать.
— Ну вот еще, этого не хватало… — Он со стуком отставляет тарелку. — Мало мне достается…
— Молока налить? — спрашивает Надя сквозь слезы.
Поужинав, он отстегивает крючок на брюках и проходит в другую комнату. Часы по-прежнему показывают разное: одни восемь, другие — восемь пятнадцать, третьи — половину девятого. Вздохнув и почесав в затылке, Михаил Афанасьевич снимает пупса-инвалида, лезет в сундук, достает плоскую шкатулку с инструментами.
Затем он долго сидит, склонясь над столом и зажав в глазу часовщичью лупу. На разостланной газете рассыпаны винтики, колесики, синие вороненые пружины… Часовое дело он любит чуть не сызмальства, а бывало, даже и подрабатывал при нужде. Только над этими колесиками и винтиками он отдыхает душой.
Наладив часы, он укладывается. Лида и Лара давно уже спят «валетом» в своей кроватке. Надя возится на кухне, гремит посудой.
Выпростав из-под одеяла розовые ступни, он берет с тумбочки толстую книгу «Исторический материализм» и, раскрыв ее на пятой странице, почти тотчас засыпает. Заглянув, Надя гасит свет. Вскоре и она укладывается, раздевшись в темноте.
Темно уж и в других домах на поселке. Только мастерская полыхает белыми вспышками сварки, да еще в доме главного агронома окна сочатся желтым: там хозяин — сутулый, утомительно вежливый — играет в шахматы с Ширяевым, живущим покуда у него на квартире.
Расставляя фигуры для новой партии, он усмехается — рассказывает, как Михаил Афанасьевич, побывав на ферме, сделал строгое замечание телятнице, — что ж это она, мол, позволяет новорожденному теленку сразу на ноги становиться? Так, представьте, и не понял, отчего все смеются вокруг.
— А мне, знаете, не смешно, — хмурится Ширяев.
— Тут, между прочим, плакать — тоже глаз не хватит. Еще не то услышите. Я уже за десять лет наслушался и насмотрелся.
Он осторожно берет длинными пальцами пешку и, подержав ее в воздухе, делает ход.
«Неужели и я так — через какие-нибудь десять лет?» — думает Ширяев, глядя исподлобья на желтое лицо, на мешки под темными усталыми глазами.
— Ваш ход, молодой человек, — напоминает хозяин.
— Посмотрим… — произносит задумчиво Ширяев, передвигая фигуру.
Так с этим «посмотрим», повторяемым на все лады, как это бывает при игре в шахматы, он ходит до тех пор, покуда хозяин, поглядев внимательно и в глубоком молчании на доску, не произносит:
— Пожалуй, партия ваша…
1954—1964
ГОСТЬ
— Батюшки, да это никак Андрюшин сынок!.. — Женщина всплеснула пухлыми руками.
Паренек, маленький, круглолицый, в стеганом ватнике и ушанке, шмыгнул покрасневшим от холода носом и поправил на плече мешок.
— Ах ты господи, — засуетилась женщина. — Заходи, заходи…
В комнате она снова всплеснула руками и заплакала, шумно сморкаясь. Затем прерывисто вздохнула и прошептала:
— Ну чисто Андрей. Как две капли… Ляля! — громко позвала она. — Поди-ка погляди, какой у нас гость!
Темноглазая девушка с двумя толстыми косами вошла из другой комнаты, держа в руке книжку.
— Это дяди Андрея покойного, — сказала женщина, и глаза ее снова намокли.
— Очень приятно. Ляля, — сказала девушка и протянула узкую теплую ладонь.
— Виктор, — сказал паренек и покраснел.
— Ну, раздевайся, — сказала женщина. — Вот гость-то какой! Надолго ты?
— Я еду на целину, — сказал паренек. — Мы тут эшелоном, до вечера стоять будем.
— Вот тебе раз! — проговорила женщина. — А ты, случаем, не утек из дому?
— Что вы, тетя, — сказал он и покраснел еще сильнее.
— А по правде?
Девушка прикусила губу и потупилась, чтобы не рассмеяться. Паренек нахмурился и пожал плечами. Женщина вздохнула.
— А мама как же? — спросила она.
— Ничего. Привет вам передавала…
Он порылся в своем мешке и вытащил обернутый в магазинную бумагу пакетик.
— Ну вот еще, — сказала женщина, — это зачем…
Она положила пакетик на стол, не разворачивая. На ощупь было похоже на чулки.
— Как же вы там живете? — спросила она.
— Ничего, живем помаленьку.
— Ну, раздевайся, я покушать соберу.
— Спасибо, — степенно ответил он. — Мы завтракали.
— Все равно раздевайся, — сказала она. — Скоро дядя придет, будем обедать. — И вышла.
— Раздевайтесь, пожалуйста, — сказала девушка. От неловкости она все время раскрывала и захлопывала книгу.
Он снял ватник. Ушанка у него свалилась с колен, он поспешно поднял ее.
— Давайте, — сказала девушка, — я повешу.
Она вышла из комнаты. Он пригладил торчащие на макушке волосы и огляделся. В квартире было чисто прибрано, не то что в их московской комнатенке. От его резиновых сапог на блестящий паркет натекла выпуклая темная лужица. Девушка вернулась и снова взялась за книгу…
В издании представлены архивы и документы; воспоминания и статьи об Андрее Тарковском.«Писать или составлять книги об Андрее Тарковском — труд неблагодарный и тяжелый. Объясняется это тем, что, во-первых, как всякий гений, он больше того, что вы можете написать и уж тем более вспомнить о нем. Все, что вы пишете или говорите, не больше вас, но не вровень с Тарковским. Даже его собственные лекции, потому что его тексты — это фильмы. Фильмы же Тарковского постигаются лишь во времени, и, возможно, лет сколько-нибудь спустя будет написана книга, приближающая зрителя к тексту картины».Паола Волкова.
Жизнь успешного человека всегда привлекает внимание, именно поэтому биографии великих людей популярны. Обычно биографии представляют собой рассказ о карьере и достижениях героя. Рона Мерсер пошла по иному пути: она пишет не только о наградах и ролях Анджелины Джоли. В центре книги — личность актрисы, ее становление, ее душевные кризисы и победы над собой. Это позволяет нам назвать это издание исключительным. Впервые в России биография Анджелины Джоли — талантливой актрисы и яркой личности.
Биографический очерк о географе и социологе XIX в., опубликованный в 12-томном приложении к журналу «Вокруг света» за 1914 г. .
Сборник Лётчики Сост. В. Митрошенков {1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания в конце текста книги. Аннотация издательства: Сборник "Летчики" посвящается 60-летию ВЛКСМ. В книгу вошли очерки о выдающихся военных летчиках, воспитанниках Ленинского комсомола, бесстрашно защищавших родное небо в годы Великой Отечественной войны. Среди них дважды Герои Советского Союза В. Сафонов, Л. Беда, Герой Советского Союза А. Горовец, только в одном бою сбивший девять самолетов врага. Предисловие к книге написал прославленный советский летчик трижды Герой Советского Союза И.
Скитский патерикО стяжании евангельских добродетелейсказания об изречениях и делах святых и блаженных отцов христовой церквиПо благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II© Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2001.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.