Скворцов-Степанов - [68]

Хорошими новостями он обязательно делился с ранеными, переходя от одной повозки к другой. Гордостью и преклонением светились его глаза, когда из уст тяжелораненых он слышал бодрое: «Ничего. Свое возьмем».

Иван Иванович, писал Феликс Кон, «любил всей душой Красную Армию, восторгался ее подвигами, верил в нее, гордился ею».

Часто Скворцова-Степанова видели на передовых позициях. «Такова святая обязанность большевика», — отвечал он на возражения, что «здесь очень опасно». Бывали и дни отступлений. Но бодрость никогда не покидала политкомиссара. «Необходимо сохранять спокойствие. При отступлении спокойствие уменьшает потери на пятьдесят процентов», — заметил он в одной из своих речей на коротком митинге на привале. Вечерами он еще раз прочитывал то, что успевал набросать в блокнот днем. На основе этих заметок созрел план написать книгу.

Название он ей придумал еще в дни боев: «С Красной Армией на панскую Польшу. Впечатления и наблюдения».

«Давно известно, — писал Иван Иванович, — что всякая эпоха крупных общественных сдвигов и великих общественных переворотов выдвигает свою военную организацию, свой новый командный состав, свою новую тактику. Нет никакого сомнения, что в России создается не только современный командный состав, но и новая военная школа, которая за три года успела накопить большой боевой опыт и теперь начинает его теоретически осмысливать…

Эта школа отчасти чутьем схватила, отчасти сознала и поняла ту тайну нашей эпохи, которой никогда не постигнут старые генералы и генералиссимусы, слишком глубоко вросшие в отношения умирающего капиталистического общества».

С гордостью и неизменной теплотой рассказывал Иван Иванович в своих записках о мужественном поведении красноармейцев во время преследования отступающего противника: «Нелегко дается это стремительное наступление, одно из редкостных во всемирной истории войн. Конница утомилась, всадники засыпают, сидя в седле. Часто ведут лошадей на поводу и садятся в седло только перед атакой. Но при всем том… рвутся все вперед и вперед. Такое же удивительное настроение и в пехоте.

Обносились свыше всякой меры, многие совершают переходы босиком, чтобы сохранить обувь, у других уже нечего сохранять. Нет другой армии в мире, которая могла бы совершить поход в подобных условиях. Она идет сама, она сама не хочет останавливаться. Нет другой такой армии в мире, потому что это Красная Армия, армия сознательных свободных людей, защищающих собственную Республику Труда…»

Подчеркивая гуманизм бойцов революционной армии, Скворцов-Степанов красочно описывал такую сцену:

«У края дороги остановилась на отдых группа пленных легионеров в своих щеголеватых френчах и свеженьких четырехугольных фуражках, в крепкой обуви с новенькими обмотками». (Пленные одеты буквально с иголочки в переданное Францией для польской армии обмундирование.) Сотни этих пленных охраняет горстка красноармейцев. На ногах у них — разлезшиеся обутки, часто — никакой обуви. Трепаная гимнастерка, «положительно неприличные брюки» и выцветшая замызганная фуражка. И этим ободранным конвоирам не приходила даже в голову мысль воспользоваться одеждой пленных.

Они дружелюбно с ними разговаривали и ели испеченную на кострах картошку. «Красноармейцы прекрасно понимали, — отмечалось в книге, — что польские рабочие и солдаты не ответственны за преступления правящих кругов своей страны — организаторов нападения на Советскую Россию».

Вместе с русскими большевиками сражались против этого нового похода Антанты и польские революционеры-интернационалисты, члены созданного в 1920 году Польского временного ревкома — Юлиан Мархлевский (председатель комитета), Феликс Кон, Феликс Дзержинский. Феликса Эдмундовича Дзержинского Скворцов-Степанов знал хорошо и очень любил. Особенно они сблизплись после Февральской революции, в период подготовки Великого Октября. «Дзержинский не может не поражать всякого, кто хотя бы один раз поближе встретился с ним, — говорил в дни своей работы политкомиссаром на польском фронте Скворцов-Степанов. — В самом деле, кто бы мог подумать, что много раз отведавший и тюрьмы, и этапы, и ссылку, и каторгу, что этот «мрачный Торквемада» большевизма — удивительно деликатный, мягкий, на редкость привлекательный человек с ясной душой, с нежным сердцем?»

Коммунисты Польши с наибольшей полнотою отражали интересы рабочего класса страны, батрацких и малоземельных масс, отмечал в своей книге Скворцов-Степанов. Их настроение было вполне определенно: они решительно выражали свое классовое тяготение к приближающейся к Варшаве Красной Армии. Польская военщина жестоко мстила, отступая, трудящимся Западной Украины и Западной Белоруссии за свое военное поражение: по приказам командования белопольскпх войск сжигались и разрушались целые города и села.

Высоко оценивал книгу Скворцова-Степанова «С Красной Армией на панскую Польшу» видный советский военачальник Сергей Сергеевич Каменев, считавший, что она представляет значительный интерес для командиров и политработников РККА. По мнению Каменева, Иван Иванович правдиво и талантливо обрисовывает настроение населения, и «уж тут проглядывает, что волна Красной Армии, прокатившаяся через этот район, не чужда населению».