Скворцов-Степанов - [35]

«Рабочее знамя» из-за царского произвола вынуждена была прекратить свое существование в конце 1908 года.

Это было серое, печальное время. В делах Охранного отделения и Судебной палаты с того года появились папки, на обложках которых красовалась надпись: «Об окончательной ликвидации социал-демократический партии». Легче было сосчитать еще оставшихся на свободе в Москве, чем погибших, арестованных и эмигрировавших за границу. Но партия жила и действовала. Действовал разящим большевистским словом и Иван Иванович Скворцов-Степанов. Но и он не избежал в ту сложную пору отдельных заблуждений.

«Дорогой друг! — писал ему В. И. Ленин 2 декабря 1909 года. — Получил Ваше письмо от 20.IX.09 г. и чрезвычайно обрадовался вести от Вас. Жаль, что раньше не было вестей от Вас… Годы действительно адски трудные, и возможность сношений со старыми друзьями вдесятеро ценнее поэтому.

Но вот насчет того, что «пора ликвидировать веру во второе пришествие общедемократического натиска», решительно с Вами не согласен. Этим Вы сыграли бы только на руку отзовистам (очень склонным к такому «максимализму»: буржуазная революция позади, — впереди — «чисто пролетарская») и крайним правым меньшевикам — ликвидаторам»[19]. Владимир Ильич подчеркивал, что «Струве, Гучков и Столыпин из кожи лезут, чтобы «совокупиться» и народить бисмарковскую Россию, — но не выходит. Не выходит. Импотенты. По всему видно, и сами признают, что не выходит»[20]. Попытки перевести царскую Россию на прусский путь развития не увенчались успехом.

«Нет, — утверждал В. И. Ленин, — мы не можем «ликвидировать» идею «общедемократического натиска»: это было бы коренной ошибкой. Мы должны признать возможность «немецких рельсов», но не забывать, что их пока нет. Нет и нет. Мы не должны связывать судьбу пролетарской партии с удачей или неудачей буржуазной революции, это бесспорно»[21].

В заключение своего обстоятельного письма Владимир Ильич делает вывод: следует заботиться, чтобы мы были сильнее, «чтобы крестьяне послушались тогда нас, а не либералов. Только борьба решит, насколько это удастся. Будем требовать всего в смысле «общедемократического натиска»: при успехе получим все, при неуспехе — часть, но, идя на бой, ограничиваться требованием части «нельзя»[22].

Критикуя ошибочное мнение Скворцова-Степанова о необходимости снятия лозунгов буржуазно-демократической революции, В. И. Ленин терпеливо и дружески разъяснял политическую и теоретическую неправильность подобной постановки вопроса. В последних строках письма Владимира Ильича — теплые слова: «Крепко, крепко жму руку и желаю здоровья и бодрости. Весь Ваш Старик»[23].

Спустя две недели, 16 декабря 1909 года, Владимир Ильич написал Ивану Ивановичу еще одно письмо, в котором критиковал его за отрицание возможности двух путей развития капитализма («прусского» и «американского») в сельском хозяйстве России. По поводу этого письма В. И. Ленина Скворцов-Степанов писал в 1924 году, то есть спустя пятнадцать лет, А. И. Ульяновой-Елизаровой, которая часто передавала ему письма своего брата: «Это письмо вообще не было мною получено, — я читаю его теперь в первый раз… Не думаете ли Вы, что по каким-либо причинам не передали данное письмо адресату и что оно как раз потому и сохранилось у Вас? И не могло ли быть, что не передали его потому, что для Вас не было ясно, кому именно оно адресовано по своему содержанию?»

Из конспиративных соображений В. И. Ленин нередко не указывал в первых строках письма, кому оно адресовано. Однако в заключительной части своей записки к Анне Ильиничне Иван Иванович не отрицал, что это письмо В. И. Ленина адресовано ему. «Все пережитое за последние годы, — отмечал он, — вызвало большущие провалы в памяти. Не исключается возможность, что В. И. 15 лет назад нарисовал мой действительный портрет, а это время отошло так далеко, что я не узнаю его».

Что же касается содержания письма Владимира Ильича, то Иван Иванович прежде всего выделил верность научного прогноза Ленина: «Можно только сказать, что тогда никто, кроме Владимира Ильича, ясно не представлял себе соотношений пролетариата и крестьянства в революции, что формула «пролетариат и революционное крестьянство», их совместная диктатура нами конкретно не представлялись. В те годы я лично склонен был думать, что складываются объективные и политические условия, при которых эти лозунги «атрофируются от неупотребления». А с другой стороны, и в эпоху революции пятого года я и большинство товарищей мучились над одним громадным затруднением. Пролетариат и крестьянство своим напором ликвидируют исторический хлам и откроют возможность «американского» типа развития».

Эти искренние признания Ивана Ивановича показывают его ошибки в годы столыпинской реакции, которые он исправил после критики В. И. Ленина в ходе революционной практики.

Иван Иванович всегда ставил превыше всего ленинское дерзание, научное предвидение, смелость в суждениях. Он восторгался «изумительно тонкой тактикой Владимира Ильича, приспособленной ко всем поворотам революции, всегда фактически направленной на возможный максимум завоеваний, но в то же время дающей возможность тончайшего маневрирования, вовлечения в бой новых и новых союзников, новой и новой координации действий с ними».