Скворцов-Степанов - [10]

«Я чую, — заявил сомневавшемуся следователю жандармский подполковник, — этот Скворцов революционер большой руки. Он отменный конспиратор. А представится возможность — глазом не моргнет, чтобы от государя избавиться».

На свободу Иван Скворцов вышел лишь после шестимесячного заключения. Находясь в тюрьме, он сумел не только прочесть много книг и брошюр (с помощью хорошо организованного распространения по камерам запрещенной литературы), но и нашел возможность продолжить изучение немецкого языка.

О восстановлении на прежнюю работу учителем не могло быть и речи. После заключения Иван испытывал немалые материальные трудности. Приходилось существовать на случайные заработки (переводы, уроки на дому). Друзья, близкие как могли оказывали ему помощь. Привычный ритм его жизни был, пожалуй, изменен только одним важным обстоятельством — на одном из вечеров он познакомился с молодой учительницей Ольгой Износ-новой, которая спустя несколько лет стала его женой (в 1899 году).

Ольга родилась в Казани, ее отец — известный деятель просвещения Плиодор Александрович Изпосков. Когда семья Износковых переехала в Москву, Ольга стала учительствовать. Здесь в конце 1895 года и состоялась встреча Ивана и Ольги. Они оказались и единомышленниками, соратниками по общей борьбе.

В конце 1895 — начале 1896 года Москва стала местом II съезда русских деятелей по техническому и профессиональному образованию в Россию. Материалы, которые были оглашены в выступлениях работников просвещения, свидетельствовали о том, что повсюду власти стремились урезать и без того мизерные расходы на школьное дело. Если в 1887 году па просвещение ассигновалось 16,14 процента от государственного бюджета, то в 1893 году — лишь 14,1 процента (абсолютная цифра не достигала на всю Россию и 7 миллионов рублей).

На одном из заседаний съезда выступил отец Ольги Износковой — Плиодор Александрович. В целом Иван одобрительно отнесся к его речи, в которой, в частности, обращалось внимание на крайне малое число воскресных школ в приволжских городах. Самому же Ивану с трудом удалось добиться слова во время работы одной из секций съезда 29 декабря. Свою речь он посвятил проблеме всеобщего обучения. «Недостаточное количество начальных учебных заведений, — сказал он, — не дает никакой возможности охватить учебой всех детой школьного возраста. А ведь мы говорим о двух- или трехлетних сельских начальных школах, где крестьянских детей учат лишь письму и счету…

Народ наш, — продолжал Иван в притихшем зале, — хочет разобраться во тьме, стремится увидеть какой-нибудь просвет». Далее оратор подчеркнул: «Разговоры о том, что родители из простых семей противятся образованию детей, — пустые разговоры, ибо трудовые массы тянутся к просвещению, которого они лишены сегодня. А уж если и не идут ребята в школу, то причина в том, что бедность людей труда не позволяет им посылать детей учиться. И самих школ — единицы…

Нам следует, — заключил он, — говорить прежде всего о признании за населением права учиться, а не отвлеченно рассуждать о том, «как гонять его в школу», проявляя о нем столь лицемерную «заботу».

Скворцов сошел с трибуны. Часть зала зааплодировала. Слышались и неодобрительные возгласы. Больше всего был взволнован сам Скворцов — ведь это было первое его публичное выступление на большом всероссийском собрании.

Пришел новым, 1896 год. Московская знать суетливо готовилась к приезду царя Николая II на коронацию. Прибавилось хлопот и полиции и жандармерии: спешно составлялись списки неблагонадежных, замелькали шпики, занервничали городовые. В число «смутьянов» попал и Иван Иванович Скворцов. Выступление его на съезде работников образования тоже не прошло мимо ока III отделения. 17 января министр юстиции Н. В. Муравьев отправил заключение прокурору в министерство внутренних дел. Заключение имело пространный заголовок: «О политической неблагонадежности И. Скворцова и других, как свидетельствуют их сношения с преступной средой и найденные у них сочинения противоправительственного содержания». Министр рекомендовал Скворцова и подобных ему лиц «подчинить гласному полицейскому надзору вне столиц, столичных губерний, университетских городов, а также г. Ярославля». 14 февраля 1896 года И. И. Скворцов высылается на три года в Тулу.

Готовясь к коронации Николая II, полиция постаралась «особо неблагонадежных» удалить из Москвы или посадить в тюрьму. Ивана обрадовало только одно: в Тулу была сослана Ольга, ставшая в это время настоящей марксисткой. Здесь он также встретил много товарищей по революционной работе в Москве, в том числе Л. П. Радина. II учитель и ученик были рады встрече, а уже их первые беседы показали, что оба к этому времени стали еще больше понимать растущую силу пролетариата. Происходившие в стране студенческие, рабочие, крестьянские волнения с особой силой подтверждали теоретические выводы марксизма. «Остальное, — как замечал И. И. Скворцов, — доделала знаменитая петербургская стачка в мае 1896 года».

Краткие достоверные сведения Иван Иванович получал о стачке благодаря содействию Л. И. Радина: это были шифрованные письма, которые посылались из Петербурга столичными социал-демократами тульским товарищам. (Они были написаны раствором серной кислоты.) Петербургская стачка текстильщиков поразила Ивана Ивановича своей силой и организованностью. Опа как бы олицетворяла степень размаха общероссийского рабочего движения. В организованном Скворцовым кружке рабочий-слушатель задал ему вопрос: как он оценивает стачку? Иван Иванович ответил: