Скверная кровь - [4]

Так старик Пипус ответил на мой вопрос, почему плохо быть полукровкой.

Впустив в свой дом, он молча проводил меня на кухню и накормил. Только потом уселся напротив и заговорил:

– Амадеус, ты пропал два дня назад. Я уже решил, что твоя злосчастная судьба завершилась. И возблагодарил Единого, что случилось это сейчас, а не в первые годы твоей жизни. И вот я вижу тебя живым и здоровым, в дорогой одежде и не могу найти этому объяснения.

Я не знал, как мне обращаться к этому старику, но раз мальчуган, в чьём теле я оказался, жил тут и не приходился своему благодетелю сыном, значит, лекарь по какой-то причине опекал парня и обучал. Поэтому ответил ему так:

– Учитель, простите меня, если скажу по незнанию что-нибудь не то. Увы, я ничего не помню о своей жизни в этом доме и вас не помню. Сюда вашего покорного слугу привёл мальчик, из тех, кого вы называли ворами и попрошайками, хоть он, конечно, не полукровка. Потому что сам меня так называл.

Я рассказал ему свою историю, как очнулся за городской стеной среди разлагающихся трупов и как кто-то из благородного дома Амадей не позволил мне умереть с голоду и замёрзнуть.

Старик слушал не прерывая. Когда я закончил, Пипус заговорил не сразу.

– Тебе нужно бежать, – выдавил он.

В тот момент я ощупывал свои уши, и мои пальцы не чувствовали никакой остроты кончиков, да и размер казался вполне обычным, среднестатистическим, как выразился бы я, будь на Земле. Старик заметил мои изыскания и закричал:

– Тебе угрожает страшная опасность, а ты зачем-то наминаешь свои уши и не слушаешь меня!

– Проверяю, что мне досталось от эльфов, – пробормотал я, – а тот, кто хочет моей смерти, кем бы он ни был, думает, что уже разделался со мной. Зачем мне бежать?

– Ты мудр, как твой отец. А от эльфийской матери, которая, к слову, была весьма родовита, ты унаследовал свои белоснежные волосы и характер. Тебе, бастард, повезло родиться с голубыми глазами и смуглой кожей. Ведь всем известно, что у эльфов глаза зелёные, как луговая трава, а кожа светла, как и их волосы. Вовремя я закончил работу над новой краской для окрашивания седых волос благородных женщин Калиона. Мы покрасим твои мягкие и белые, как вековая седина, локоны в чёрный цвет, они станут прямыми и жёсткими. – Старик стукнул себя ладонью по лбу. – Как же я раньше не нашёл такого простого решения твоей проблемы?!

– А кто мой отец? – спросил я.

Пипус помрачнел, его лоб изрезали новые складки, он посмотрел на меня поверх своего пенсне и твёрдо сказал:

– Тебе, бастард, об этом лучше не знать.

Старик окрасил мне волосы, и они действительно потяжелели и выпрямились. Несколько дней я не выходил из дома, помогал лекарю заготовить запас этой замечательной краски и запоминал, из чего и как он её создавал, чтобы когда-нибудь, когда возникнет необходимость, приготовить чернила самостоятельно. Рецепт на самом деле был прост: Пипус смешивал кору труха, дерева, похожего на земную ель, и высушенных жучков-точильщиков, обитающих на этих деревьях. И кору, и трупики насекомых ему приносили городские бедняки. Конечно, он платил им за это.

За работой Пипус мне рассказывал о моём детстве. И все эти рассказы начинались со слов: «Вот была бы у меня раньше эта замечательная краска!..»

Если бы у моего учителя была такая краска, мне не пришлось бы терпеть побои и унижения как от людей, так и от эльфов. Ни те ни другие нипочём не хотели играть с господским ублюдком, и я, к огорчению наставника, очень рано усвоил, что у полукровок вроде меня руки и ноги существуют исключительно для того, чтобы защищаться от обидчиков.

Таков был мир, в котором я вырос. Наполовину человек, наполовину эльф, но не принятый ни теми ни другими, я уже с младенчества был проклят. Моё рождение окутывала страшная тайна, которая, если раскроется, потрясёт основы одного из весьма влиятельных и знатных семейств Калиона – обширной территории, завоёванной империей.

Так совпало, что мой первый выход в город человеком, а не полукровкой, ознаменовался казнью воришки. Я воочию увидел, как обращаются с такими, как я, носителями дурной крови. Приговорённый к смерти был тоже полуэльфом. Ростом выше меня, невероятно исхудавший, он горделиво взирал на беснующуюся у эшафота толпу. Его обнажённый торс, перевитый высушенными мышцами, как лозой, был безжалостно исполосован плетьми.

– Кто это? – спросил я у какого-то парня.

– Беглый раб, – пояснил он. – Полукровка, сбежавший с одного из золотых рудников. Подошёл сдуру к работающим в поле крестьянам, показал самородок и попросил еды, а те сдали его местному барону.

– А почему они его бьют?

На такой глупый вопрос парень даже не стал отвечать. Я понял, что с равным успехом мог бы спросить его, почему бьют волов, тянущих плуг. Полукровки и эльфы в Калионе – это и есть тягловый скот. У них нет прав свободных людей. Они целиком принадлежат своим хозяевам. Правда, только те, которые не остались влачить жалкое существование в Великом лесу.

Перед тем как несчастному рабу отрубили голову, он завопил на высоком (эльфийском):

– За самым могучим руфусом ищи подземный ход!

Руфусом местные называли деревья, похожие на земные дубы.