Скульптор и Скульптура - [9]

Он впервые с тех пор, как они оказались на этой холодной и тёмной земле, посмотрел на неё с любовью. От её широко раскрытых глаз, в которых сияло восхищение от его творчества, настроение его стало совершенно безмятежным. Он подумал о себе и о ней в уже ставшем привычным ироническом тоне: «И здесь можно жить. Возможно, что с ней можно жить везде».

Вслух он сказал: «Я буду звать тебя Машей». И прежде чем она успела ему ответить, поцеловал её и продолжил свою мысль в тёплом юмористическом ключе: «Это имя сильно расширит твои возможности. От Маши легко перейти к маме, от мамы к Саше, Мише и даже Наташе. Если мы встретим кого–нибудь похожих на нас, то они будут «наши». Ну а если возникнет скрытая опасность для нас, я буду орать во всё горло: «Ша»».

Она не стала с ним спорить. У неё уже тоже был опыт, пусть маленький, но свой. Она ответила кратко и просто: «Как скажешь, дорогой».

Глава девятая А в это время в панельном доме…

Сергей сладко потянулся на кровати, наконец–то ощутив, что он остался один. Кровать скрипнула, и вместе со скрипом в голову пришла первая утренняя мысль: «Зачем я женился?». Начиналась вторая неделя его брачной жизни.

Первую он помнил, как долгий, не прекращающийся кошмар. Три «обжоркиных» дня теперь уже общих многочисленных родственников. Длинные напутственные пожелания, которые обязательно должны будут сбыться, затем пьяная правда жизни в частушках и куплетах, из которых Сергей всю первую неделю брачной жизни напевал слова: «Для кого–то просто пьяная гулянка, а ведь это проводы любви».

Затем ещё три дня привыкания к браку, как к новому житейскому состоянию, шёл подсчёт подарков и обоюдных обид на баяниста, игравшего не то и не так, на отдельных представителей родни, которые не соответствовали принятым стандартам других её отдельных представителей.

Главное, что Сергей обнаружил в первую неделю своего брака, так это новый взгляд на себя, как на мужа со стороны жены. Первое, что сделала его жена, так это убрала его белый экран, чтобы он не портил интерьер квартиры и не собирал пыль, так как это не ковёр. Он хоть и не понял разницы, но почувствовал, как у его бывшей любимой девушки в одночасье проросли острые коготки, и как она примеряет их на предмет вцепиться ими в его хребет, как в свою раз и навсегда приобретённую собственность. Но вот прошла и эта неделя послесвадебного счастья, называемого в народе «медовым месяцем».

Сергей уже уловил тёплый и здоровый юмор этого определения. Странно, но только женившись, он начал размышлять за «двоих». Он размышлял, и это ему нравилось. Он размышлял над тем, как вместе с отметкой о браке на бумаге всё очень сильно изменилось у него в голове. «Да, — размышлял он, — далёкие предки про мёд рассказали, но о том, что в улей попадают совершенно разные пчёлки, умолчали». Он почувствовал тоску. Кровать снова скрипнула, и тоска отступила, вытесненная навязчивой мыслью: «Зачем я женился?». Мысль постепенно перерастала в лёгкую панику. Он попытался определить причину и уткнулся взглядом в книжный шкаф. Чтение книжных корешков походило на медитацию, пока его взгляд не остановился на толстом и пёстром корешке с названием «Гороскопы». «Надо бы посмотреть, — подумал он», но радость постельного одиночества и лень овладели им, и он опять провалился в сон.

Глава десятая Сон

Сон Сергея был одновременно похож и на волшебную сказку, и на галлюцинацию. Он видел яркую зелень деревьев и пестроту цветов, ощущал теплые запахи, приносимые водой и ветром. Он был так счастлив, что улыбался во сне самому себе в облике Адама.

— Ева, радость моя, у меня ещё побаливает то место, где было моё ребро, из которого Господь сотворил тебя. Поэтому прошу тебя, дай мне ещё немного отдохнуть. Походи по нашему саду, поиграй со зверюшками, поешь фруктов. Не забывай, что Творец запретил нам есть яблоки с одного единственного дерева во всём саду, не искушай себя, не подходи к этой яблоне. И Адам задремал.

Навязчивая мысль: «Зачем я женился?» пробивалась и сквозь сон, но во сне она была лёгкой и радостной. Сергей завидовал себе в образе Адама и размышлял: «Хорошо тебе, у тебя не было альтернативы. Ты хотел Еву и получил её, заметь, только одну. Ты стал для неё всем, а она стала всем для тебя. Она ведь слушала тебя. Зачем вы сгрызли яблоко. Зачем? Из–за вас мы теперь притираемся друг к другу по астрологическим картам, гороскопам…».

Вдруг он стал зябнуть во сне. Он почувствовал ветер, холодный дождь, ступни охватывала резкая боль, словно он шёл по острым камням. Он терпел, но ему сильно захотелось завыть. Завыть не от своей боли, нет. Завыть оттого, что рядом с ним, под тем же порывистым ветром, холодным дождём, босиком по острым камням шла она, его Ева. Он уже понял, что их изгнали из сада. Он шёл мрачный и хмурый. Он шёл с глубоким сожалением от содеянного и с утраченными надеждами. Ева шла рядом. Она не была так мрачна. Она была сильно испугана и…охвачена восторгом, причину которого понять никак не могла….

(Спустя много веков с тех пор, как в Аду появилась русская баня, женщина может почувствовать восторг Евы, если сильно расслабленная и распаренная, прямо из парной, бросится в холодный снежный сугроб).