Скрытые пружины - [40]

Опасная болезнь отца, угрожающая заражением остальным членам семьи, и запахи карболовой кислоты, пропитавшие весь дом насквозь, оказали на характер моей матери самое тлетворное влияние. Её привычные добродушные колкости превратились в язвительные и желчные замечания, которые она кидала в лицо отцу или Деборе, нисколько не заботясь о том, как сильно могут ранить чужое самолюбие её неосторожные слова.

Наблюдая, как мы с мисс Чемберс играем в буриме, покатываясь со смеху, когда в результате стихосложения у нас получалась восхитительная чепуха, моя мать хмурилась и часто резким замечанием прерывала наши занятия, отсылая гувернантку из детской под надуманным предлогом.

Вообще, никто из живущих в поместье не избежал той весной её ядовитых упрёков и порицаний. Оставалось надеяться лишь на то, что приезд в Хиддэн-мэнор тётушки Мод должен был оказать, как всегда, целительное воздействие на переменчивый и непростой нрав моей матери.

Глава 11

Семейство Пристли в полном составе прибыло в Хиддэн-мэнор в конце апреля. Первое, что бросилось мне в глаза, когда тётушка Мод и кузина Элизабет вошли в просторный холл – непритязательная простота их дорожных туалетов. Хотя и безукоризненно сшитое, платье из коричневого сукна тусклого и невыразительного оттенка придавало тётушке сходство со степенной гувернанткой хорошего происхождения или немолодой экономкой в богатом доме, а моя кузина в тёмно-синем бомбазиновом платье без отделки выглядела как кроткий ангел, принёсший дары благотворительности в работный дом.

Отчётливо помню, как мы с матерью с недоумением переглянулись, прежде чем поприветствовать наших гостей и выразить им свою радость, так как мы обе были прекрасно осведомлены о любви тётушки Мод к дорогим тонким тканям и изящным предметам туалета вроде шёлковых парасолей или атласных сумочек, щедро украшенных кружевом ручной работы.

Преподобный Джошуа Пристли оказался невысоким сутулым мужчиной приятной наружности. Бледное лицо его с густыми тёмными бакенбардами имело благожелательное и приветливое выражение, а манера себя держать говорила о внутренней скованности при знакомстве с новыми людьми.

Некоторая холодность его черт и тихий, невыразительный голос были способны ввести в заблуждение невнимательного человека, но такое положение дел никогда не длилось долго. Как только разговор поворачивал в русло религии, перед изумлённым такой метаморфозой собеседником оказывался совершенно другой викарий Пристли, в котором истовая вера граничила с религиозной одержимостью.

В такие моменты светлые глаза преподобного начинали гореть яростным фанатическим огнём, обычно бесцветный голос приобретал звучность и полноту, а вся его фигура в чёрной сутане преисполнялась значительности, отчего он будто бы становился выше ростом и шире в плечах. Чаще всего пространные философствования викария сводились к рассуждениям о природной греховности человеческой натуры, отчего у тётушки Мод на лице появлялось тщательно скрываемое выражение раздражения и скуки.

В остальном же преподобный Пристли был энциклопедически образованным, крайне вежливым и жизнелюбивым человеком. Непостижимо, как в нём уживались две такие противоречивые личности.

Спустя некоторое время я уже знала список прегрешений, неминуемо вызывавших у отца Элизабет страстное желание высказаться, перемежая свой монолог обличительными высказываниями из Евангелия. К непростительным грехам относились всевозможные увеселения, намёки на невоздержанность в чём бы то ни было, леность, праздное времяпрепровождение и пристрастие к различным излишествам.

Тем удивительнее стало для всех намерение преподобного участвовать в праздновании Майского дня, которое должно было состояться в Мортонхемпстеде в ближайшее воскресенье. Сам преподобный объяснял своё желание искренним интересом к языческим обычаям в их историческом аспекте.

В том году решено было возродить традицию выбора и коронации Майской Девы, и идея участвовать в народных гуляниях наравне с деревенскими арендаторами и мелкими помещиками пришлась по душе, как это ни странно, всем живущим в Хиддэн-мэнор. Для этого в Тэвистоке, стараниями отца, обожавшего технические новинки, был нанят вместительный самодвижущийся экипаж, представлявший собой настоящее чудо инженерной мысли. Впрочем, для тётушки Мод и кузины Элизабет автомобиль вовсе не представлял собой что-то удивительное, так как в больших городах такие экипажи были распространены уже несколько лет.

Накануне поездки мы с Элизабет долгое время не могли сомкнуть глаз от волнения, вызванного предстоящим событием. От взбудораженных горничных мы узнали, что на праздновании Майского дня происходит столько всего удивительного и интересного, что воспоминаний хватает потом на целый год. Само собой, мы с кузиной не смогли бы участвовать в танцах вокруг Майского Древа или примкнуть к праздничному шествию лошадиной головы, как дети простых арендаторов. Тем не менее мы надеялись, что и на нашу долю достанет веселья и удовольствий.

На следующий день я проснулась так рано, что застала в кухне только недавно вставших с постели горничных. Мэри, наливая по моей просьбе молоко для леди Снежинки, беззлобно подтрунивала над хмурой и огрызающейся Абигайль, бегавшей умываться свежей росой в надежде на то, что старинный обряд преобразит её лошадиное лицо и поможет найти хорошего жениха на одной из близлежащих ферм.