Скрытые пружины - [42]

Мы возвращались в поместье уже в кромешной темноте, рассекаемой только узким лучом фонаря, подвешенным к переду самоходного экипажа «Уолсли». Безуспешно борясь с усталостью, я пыталась вслушиваться в общий разговор, но вскоре он начал сливаться для меня в убаюкивающий однообразный рокот, а когда по поднятому над нашими головами тенту из прорезиненой ткани застучали мелкие капли дождя, я провалилась в сон, будто Алиса в кроличью нору.

Должна признаться, что на следующий день я только к вечернему чаю вспомнила о занемогшей мисс Чемберс, терзаемой мигренью. Вчерашний день, насыщенный эмоциями и длительной ходьбой, да наполовину бессонная ночь, заставили нас с Элизабет проваляться в постели до полудня, а когда мы окончательно проснулись и спустились в столовую, где был накрыт холодный стол, то обнаружили там горничных, шепчущихся о незнакомце, которого миссис Дин видела вблизи поместья.

– Говорю тебе как на духу, видела его у самой ограды. На местного он совсем не похож, – с придыханием сообщила Мэри, склонившись к уху Абигайль.

Её страстный заговорщический шёпот и округлившиеся глаза заставили нас с кузиной целиком обратиться в слух. Бродяга, да и ещё и не местный! Звучало это ужасно таинственно и многообещающе. Мы с кузиной, не сговариваясь, молча принялись поедать холодное мясо и салат, стараясь медленнее пережёвывать еду и не звякать столовым серебром.

Отвернувшись от нас, горничные шептались между собой, и даже со спины было видно, как неуклюжая Абигайль залилась пунцовым румянцем и чуть не уронила фарфоровый соусник, когда Мэри намекнула её на то, что незнакомец является вчерашним поклонником, заприметившим её в праздничной толпе.

Мы с Элизабет еле сдержались, чтобы не прыснуть от смеха. Все в округе знали, что Абигайль со своими торчащими зубами и плоской фигурой мало того, что откровенно некрасива, так ещё и глупа как пробка. Мы решили, что Мэри решила отплатить товарке за вечное ябедничество и придумала шутку с незнакомцем, чтобы подразнить глупую самонадеянную девицу. Но спустя несколько часов я сама убедилась в правдивости её слов.

Из окон детской, выходящих на дорогу, ведущую к Лидфордскому ущелью, великолепно просматривалась часть широкой тропы, ведущей к Окгемптону. Именно там я и приметила медленно шагающую фигуру, двигающуюся по направлению к Хиддэн-мэнор.

Может, я бы и не обратила внимания на этого человека (мало ли кто из деревенских и по какой надобности идёт мимо поместья), но мужчина явно шёл крадучись, и к тому же часто скрывался в зарослях кустарника, росшего по сторонам дороги. Обладая острым зрением и наблюдательностью, я не пожалела времени на то, чтобы как следует за ним проследить, и вскоре была вознаграждена.

В зелёных зарослях уже не в первый раз сверкнул какой-то смутно знакомый предмет, и, поломав немного голову, я догадалась, что это был бинокль. Незнакомец, приложив его к глазам, наблюдал за домом и подолгу оставался неподвижным.

Такое загадочное событие не могло оставить нас с кузиной равнодушными, и мы принялись усердно следить за дорогой из окна детской, время от времени пробираясь кустами к кованым воротам поместья и вглядываясь вдаль. Так прошло несколько дней, но таинственный незнакомец со своим биноклем будто испарился. Горничные больше не обсуждали при нас загадочного бродягу, и при отсутствии новых фактов мы были вынуждены прекратить своё увлекательное расследование, обратившись к другим играм.

На время визита тётушки Мод мы с мисс Чемберс несколько сократили привычный объём занятий, но продолжали практиковать игры в буриме и разгадывание ребусов и шарад. Такой досуг пришёлся по вкусу не только кузине Элизабет, но и тётушке Мод. Нехотя, будто делая одолжение, к нашим играм присоединилась и моя мать.

В дождливые дни, которыми изобиловало лето тысяча девятьсот пятого года, мы порой не выходили из детской часами, прерываясь только на принятие пищи и упражняясь в распутывании загадок и сочинении шуточных стихов. Тётушка Мод, познакомившись с моей гувернанткой поближе, пришла в восторг от её педагогических талантов и неустанно воспевала моей матери достоинства мисс Чемберс. Мать частенько в такие моменты морщилась, будто съела кислую ягоду, и переводила разговор на другую тему.

Вообще, надо сказать, что атмосфера, царящая в поместье, ничем не напоминала идиллию прошлого лета. Кроме антипатии, которую моя мать не скрывала в отношении мисс Чемберс, я стала частенько замечать, что они с викарием сторонятся друг друга, стараясь не оставаться наедине, и не вступают в разговоры между собой.

Помню, как однажды за завтраком произошла некрасивая ссора между моей матерью и преподобным Джошуа Пристли, которая явно показала, что между ними не только нет родственных чувств, но и успела установиться стойкая взаимная неприязнь.

Мать редко давала себе труд принимать во внимание чувства и эмоции других людей, а тем летом она и вовсе потеряла осторожность. Несомненно, викарий, несмотря на добросердечную и человеколюбивую натуру, являлся первостатейным ханжой, что совершенно неудивительно, принимая во внимание его духовный сан.