Скрытые пружины - [43]

Уже одно то, что он посетил с визитом дом безбожников, где не соблюдали пост и не посещали церковь, делает честь широте его взглядов и верности родственным связям. Найдя в нашей библиотеке несколько образчиков, достойных изучения, он решил задержаться в Хиддэн-мэнор на непродолжительное время, проводя дни за книгами и выходя только к совместным трапезам.

Нельзя сказать, чтобы я или моя мать были чрезмерно этим огорчены. Если говорить начистоту, меня пугало его молниеносное преображение из мягкого и вежливого человека в неукротимого борца с греховными людскими устремлениями. В таких случаях викария Пристли было почти невозможно остановить. Постепенно повышая голос, наполнявшийся звучностью и грозными вибрациями, он обличал людские пороки и слабости, будто читал проповедь с амвона или призывал Господа тотчас же поразить грешников своей карающей дланью.

По прошествии стольких лет я уже не смогу припомнить причину той безобразной ссоры, но вполне охотно допускаю, что бо́льшая часть вины в этом столкновении причиталась на долю матери, так как за ужином отсутствовал мой отец, являющийся её привычной мишенью для упражнений в ироническом остроумии. Помню только, как сильно я была поражена и напугана выражением неприкрытой злобы и ярости, промелькнувшими на лице викария Пристли, когда он, скомкав салфетку и бросив её на середину стола, вышел из столовой.

Мать тогда обвела внимательным взглядом всех нас, притихших от неловкости, а затем разразилась хриплым принуждённым смехом, произнеся с раздражением:

– О, боже мой! Уберите с лиц эти похоронные выражения! И вообще, Мод, говоря по правде, с твоего мужа давно было пора немного сбить спесь.

Тётушка Мод же, обычно относившаяся покладисто к выходкам младшей сестры, осуждающе поджала губы и тихо ответила ей:

– На этот раз вы оба зашли слишком далеко. Соблюдения приличий никто ещё не отменял.

К сожалению, тем летом эта ссора была не единичным случаем. Наш дом продолжали сотрясать скандалы, причём следующий не заставил себя долго ждать. Я же испытывала почти физическую боль, наблюдая, как вспышки ярости и проявления взаимной неприязни уродуют родные лица горячо любимых мной людей.

Глава 12

Спустя несколько дней после досадного инцидента в столовой мать подкараулила меня в коридоре и, таинственно сверкая глазами, увлекла в свою комнату. Заперев дверь, и усадив меня рядом с собой, она с непроницаемым видом какое-то время смотрела мне в глаза, а потом проговорила, торжествующе улыбаясь:

– Маргарет, детка, время пришло. Представляешь, совсем скоро мы будем жить с тобой на берегу океана! Перед сном мы будем слышать его чарующий шум, а не этот отвратительный заунывный дождь. У нас с тобой появятся друзья, мы будем ездить в гости… И никогда больше не будем грустить!

Она мечтательно прикрыла глаза, будто прислушивалась к шуму далёкого океана. Замерев, я смотрела на самое любимое в мире лицо, ощущая в своей душе жалость к матери и одновременно глухое раздражение.

Эти фантазии о переезде в далёкую страну, где нас непременно ожидает счастье, начали мне порядком надоедать. Не знаю, то ли я становилась старше, то ли заведомая лживость и несбыточность извечных рассказов матери об этом обетованном крае изнурили моё воображение. Но я не хотела больше слышать эти обманчивые выдумки, и к тому же я постоянно ощущала во время этих разговоров незримое присутствие Ричарда Фергюсона. Почему-то я представляла его безобразным великаном с неправдоподобно длинными руками, повисшими по сторонам его тела, как лапы уродливого орангутана из учебника мисс Деборы.

Дожидаясь от меня ответа, мать нахмурилась. Наконец она не выдержала и резко спросила, нетерпеливо хлопнув меня по руке:

– Ну, что ты притихла? Ты вообще слышала, о чём я с тобой говорю?

Я торопливо кивнула, опасаясь, что благостное настроение матери может смениться желчным раздражением, и спросила:

– А леди Снежинка? Мы ведь возьмём её с собой? И Элизабет… Она ведь сможет приезжать к нам в гости?

Мать озабоченно нахмурилась и порывисто встала, что-то неразборчиво проговорив. Отвернувшись, она принялась теребить длинную цепочку с медальоном.

На миг мне стало по-настоящему страшно, будто наш тайный побег и в самом деле мог стать реальностью. Уехать от всех, кого я знала… Это означало никогда больше не увидеть отца, нянюшку Бейкер, мисс Дебору, которую я успела искренне полюбить. И тогда я тихо спросила:

– А если… Если мы никуда не поедем? Если мы останемся? Мы ведь можем остаться, раз никто не знает о нашем побеге?

Она тогда посмотрела на меня каким-то странным, затравленным взглядом, который я не смогла разгадать. Черты её резко утратили свойственную им живость, и на секунду я увидела мать старой и усталой женщиной, измученной навязчивыми фантазиями о побеге в иную действительность.

Помолчав, она взмахом руки отпустила меня и устало опустилась на кровать. Чуть помедлив, я вышла из её комнаты, тихонько притворив за собой дверь. К этому моменту я уже ясно понимала, какую сильную власть над собой дала моя мать своей навязчивой идее. Несомненно, фантазия эта имела крайне негативное влияние на состояние её здоровья.