Скрытые пружины - [28]

Отец, однажды войдя в столовую в предобеденный час и застав там не менее дюжины крепких деревенских девиц с тазами и тряпками, в испуге ретировался и ближайшие три недели трапезничал у себя, в северном крыле поместья. Важная, как павлин, Абигайль, преисполненная собственной значимости, относила ему подносы с едой.

Отношения сестёр снова наладились и стали почти такими же нежными, как и прежде. Мать начала проводить всё больше времени вне своей комнаты, постепенно вникая в суть преобразований, затеянных в Хиддэн-мэнор. Отец же, радуясь, что болезнь матери отступает, позволил тётушке Мод производить какие угодно изменения в поместье, с единственным условием – никто не должен приближаться к северному крылу здания.

Мы с Элизабет снова оказались предоставлены сами себе, что несказанно нас обрадовало. На этот раз мы стали намного осторожнее и пристально следили за тем, чтобы не опаздывать к обеду и ужину, а также являться к ним в подобающем приличным барышням виде.

В остальном мы пользовались прежней свободой, ведь даже у вездесущей тётушки Мод не хватало глаз, чтобы следить одновременно и за нами, и за двумя десятками работниц, снующих по дому с тряпками и лестницами.

Несмотря на бурную ажитацию, в которой пребывали все обитатели Хиддэн-мэнор, время, наполненное суетой и летними радостями, тянулось так медленно, как это бывает только в детстве. За прогулками по вересковым пустошам и невинными шалостями я стала забывать о подслушанном мной разговоре.

Но однажды наступил день, когда странное поведение матери снова вызвало у меня смутную тревогу.

В конце июля тётушка подхватила желудочный грипп и слегла на несколько дней. Из-за своего недомогания она могла только слабым голосом отдавать приказания да принимать отчёты раздувшейся от важности Абигайль, гордившейся свои начальственным положением над нанятыми в деревне помощницами. Кузина Элизабет, к великому моему огорчению, тоже была вынуждена провести несколько дней в постели, читая книги и вяло играя с леди Снежинкой.

Без строгого надзора грандиозная уборка поместья несколько застопорилась. Работницы в основном собирались небольшими группками в тех помещениях поместья, в которых трудились мужчины, менявшие рассохшиеся от времени ставни на окнах и извлекавшие мусор из печных труб. Деревенские помощницы не воспринимали Абигайль в качестве прислуги старшего ранга, а миссис Дин, хоть и значилась в Хиддэн-мэнор экономкой, была так сильно занята кухонными хлопотами, что не имела возможности тщательно контролировать происходившее в доме.

Всё это заставляло тётушку Мод ужасно нервничать, отчего течение её болезни и самочувствие только ухудшались.

Эти события совпали с прибытием фургонов, которые несколько раз в год появлялись у ворот Хиддэн-мэнор. Их таинственное содержимое находилось в просмолённых деревянных ящиках, таких тяжёлых, что для транспортировки каждого требовались двое взрослых мужчин.

Разгрузкой всегда самолично руководил отец, при этом крепких парней, подрабатывающих переносом тяжестей, он искал исключительно в Тэвистоке или Окгемптоне, и никогда на соседствующих с поместьем фермах.

Ящики переносились к северному крылу со всеми мыслимыми предосторожностями, и в детстве я часто терзалась отчаянным любопытством, пытаясь догадаться, что же скрывается у них внутри. Однажды, укрывшись по обыкновению в кустах, я наблюдала, как из повозки выгрузили две вместительные клетки с толстыми прутьями, целиком заполненные ушастыми кроликами.

Когда разгрузка окончилась и фургоны скрылись из поля зрения, я всё ещё продолжала оставаться в своём тайном убежище – густой поросли кустов у ворот поместья, откуда хорошо просматривались и северное крыло, и аллея, ведущая к парадному крыльцу Хиддэн-мэнор. Лениво размышляя о том, чем можно заняться в дальнейшем, я вдруг заметила мою мать, которая торопливым шагом двигалась к воротам, часто оборачиваясь и пристально вглядываясь в окна.

Когда она, ускоряя шаг, прошла мимо меня так близко, что я могла дотронуться рукой до её платья, я не нашла ничего лучшего, чем внезапно выскочить из кустов с криком «Мамочка!»

От неожиданности она отшатнулась, поднеся руку ко рту и испуганно округлив глаза:

– Маргарет, ты до смерти меня напугала! – сказала она дрожащим голосом. – Что ты здесь делаешь? Я думала, ты ухаживаешь за кузиной Элизабет.

– Я вышла немного прогуляться и нарвать цветов для кузины, – пристыженно пробормотала я, вспомнив, что не видела Элизабет с самого утра.

– Я… Отправляюсь в деревню. Мне кое-что нужно купить в лавке Донахью, – объяснила мать, хотя я ни о чём её не спрашивала. – И ещё… Не говори никому, что я ушла, хорошо, детка? Я хочу устроить сюрприз для твоей тётушки, ведь она так печётся о нашем благополучии. Договорились, Маргарет?

Мать ласково провела по моим волосам и я с готовностью кивнула, глядя в обожаемое лицо. Несмотря на так любимое ею затворничество, знойное лето оставило свой след на фарфоровой коже – лицо её приобрело легчайший золотистый оттенок, так шедший к медовому оттенку глаз.

Она шутливо прижала указательный палец к губам, лукаво изогнув брови, и я повторила её жест, готовая вечно хранить все её тайны и секреты.