Скрытые инструменты комедии - [62]
ЭЛЕЙН: Нет.
ФРЭНК: Это перечень приправ, заправок, протеинов... (его останавливает взгляд жены) Слишком много аллитераций?
ЭЛЕЙН: Нет. Слишком много нитратов, субпродуктов и костной муки.
ФРЭНК: А что в этом плохого? В субпродуктах много железа, а в костях — кальция.
ЭЛЕЙН: Попробуй соевую начинку вместо мясной. Она есть в уцененных товарах.
ФРЭНК: Ничего удивительного.
ЭЛЕЙН: Полезно для сердца.
ФРЭНК: Неполезно для души.
Этот текст изящно написан — но в том-то и проблема: в упражнении «Милая, я дома» этого не требуется. Оба персонажа так многословны, так остроумны, так хорошо знают друг друга, что здесь не просто отсутствует борьба (присутствует только различие во мнениях, а это не одно и то же), но и предлагается «пинг-понг»-диалог. «Пинг-понг»-диалог — это когда персонажи перебрасываются фразами и словами взад-вперед: «Слишком много аллитераций?» — «Слишком много нитратов», «Полезно для сердца» — «Неполезно для души». Вполне в духе Ноэла Кауарда[35], но если вы не Ноэл Кауард, то этого следует избегать, потому что в большинстве случаев люди так не разговаривают. Люди большей частью говорят, не реагируя друг на друга: «Милый, вынеси мусор». — «Подожди минутку, девятый период пошел», или «Ты счет оплатил?» — «Должен бежать!»
Если напишете сцену — можете отправить ее мне по электронному адресу [email protected]. Не обещаю, что отвечу каждому, но лучшие тексты разместим в нашем вестнике.
Глава 12. Архетипы, или сегодня вечером Commedia!
Я пришел в ресторан, где подают «завтрак в любое время». Заказал французский тост во времена Ренессанса.
Стивен Райт
А сейчас мне хотелось бы рассмотреть все три тысячелетия истории комедии. Устраивайтесь поудобнее. Прошу отключить мобильники и прочие электронные устройства. Готовы?
Итак, сколько из вас училось в университете? Если в университете вы прослушали хоть какой-то курс по театру, кино или драматургии, то, возможно, знаете об этом. Но все-таки приготовьтесь услышать о том, что происходило в течение трех тысяч лет. Пусть даже кое-кому из вас это известно.
Вероятно, вы помните, что «История театра 101»[36], а также комедия и театр вообще начинаются с греков. Интересно отметить, что хотя по содержанию греческая трагедия (о богах и правителях) в корне отличалась от греческой комедии (о простом человеке, поисках секса, денег и снова секса, свободы для рабов, хлеба и опять секса), по структуре греческая трагедия и греческая комедия совершенно идентичны.
Обе начинались с пролога, в котором излагался конфликт пьесы, за ним следовал parodos (парод) — появление хора из пятидесяти мужчин, затем epeisodia (эписодии) — сцены с участием одного, двух, а затем трех актеров, перемежавшиеся песнями хора, и затем exodos (эксод) — уход хора и кульминация конфликта. И комедия, и трагедия строились по этой схеме.
И все-таки в греческой комедии было одно отличие под названием parabasis (парабаза) — момент, наступающий примерно на половине повествования, когда мужской хор из пятидесяти человек выступает вперед, забывая о повествовании, и, обращаясь непосредственно к зрителям, просто говорит с ними о происходящем в Афинах. «Эй, смешное происшествие случилось со мной по дороге к Акрополю! Как там дела у этого Креона?» Мужской хор, выступавший от автора, был настоящим стэндап-номером с песнями, сценками, диалогами и монологами в исполнении пятидесяти человек. По окончании номера все они отступали назад и завершали пьесу. Итак, за 3000 лет до «Энни Холл», за 2960 лет до серии фильмов «Дорога» с Хоупом и Кросби греки уже разрушали четвертую стену и вели беседу непосредственно со зрителями.
Вслед за греками пришли римляне. Римляне в основном покончили с хором из пятидесяти мужчин, а значит, в римских комедиях больше внимания фокусировалось на классических архетипических персонажах, появившихся с приходом Новой Греческой Комедии. Новая Греческая Комедия явилась на смену Старой Греческой Комедии, которая всегда поднимала злободневные вопросы и носила сатирический характер. Но потом Афины проиграли римлянам войну, и решено было прекратить насмешки над правителями, потому что, мол, войну-то проиграли, а значит, затрагивать эту тему опасно. Среди персонажей Новой Комедии появился похотливый старикашка, пронырливые ловкачи-слуги; куртизанки с добрым сердцем, недалекие молодые любовники — персонажи, которые и сейчас нам неплохо знакомы.
А потом возник театр вестготов.
Неужели вы не помните вестготского театра? А я-то думал, вы учились в колледже. Но, может быть, именно в этот день вы пасовали?
Ладно, поймали меня на слове. Никакого вестготского театра не было, потому что на самом деле вестготы, остготы и все прочие готы разграбили Рим, разрушили Римскую империю и отправили западную цивилизацию в Темные Века.
Поэтому почти 1000 лет театра как такового в Европе не существовало. Примерно с 500-го до 1500 года нашей эры не было драматургов, не было пьес, не было театров — наступил период, в течение которого театр в Европе отсутствовал.
Проза И. А. Бунина представлена в монографии как художественно-философское единство. Исследуются онтология и аксиология бунинского мира. Произведения художника рассматриваются в диалогах с русской классикой, в многообразии жанровых и повествовательных стратегий. Книга предназначена для научного гуманитарного сообщества и для всех, интересующихся творчеством И. А. Бунина и русской литературой.
Наум Вайман – известный журналист, переводчик, писатель и поэт, автор многотомной эпопеи «Ханаанские хроники», а также исследователь творчества О. Мандельштама, автор нашумевшей книги о поэте «Шатры страха», смелых и оригинальных исследований его творчества, таких как «Черное солнце Мандельштама» и «Любовной лирики я никогда не знал». В новой книге творчество и судьба поэта рассматриваются в контексте сравнения основ русской и еврейской культуры и на широком философском и историческом фоне острого столкновения между ними, кардинально повлиявшего и продолжающего влиять на судьбы обоих народов. Книга составлена из статей, объединенных общей идеей и ставших главами.
Владимир Сорокин — один из самых ярких представителей русского постмодернизма, тексты которого часто вызывают бурную читательскую и критическую реакцию из-за обилия обеденной лексики, сцен секса и насилия. В своей монографии немецкий русист Дирк Уффельманн впервые анализирует все основные произведения Владимира Сорокина — от «Очереди» и «Романа» до «Метели» и «Теллурии». Автор показывает, как, черпая сюжеты из русской классики XIX века и соцреализма, обращаясь к популярной культуре и националистической риторике, Сорокин остается верен установке на расщепление чужих дискурсов.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В новую книгу волгоградского литератора вошли заметки о членах местного Союза писателей и повесть «Детский портрет на фоне счастливых и грустных времён», в которой рассказывается о том, как литература формирует чувственный мир ребенка. Книга адресована широкому кругу читателей.