Скрытая угроза - [76]

– Все же сообщаю вам данные о сестре, – сказал Гарбо. – Ее имя Грейс Ильмаз, и она проживает в Берлине. Может быть, сможет помочь вам с детьми. И кроме того, мне удалось поговорить с первым мужем Дженнифер, Андредой. Они развелись в девяносто четвертом году, после четырех лет супружества, из-за того, что он уехал работать в Катар, но несколько лет перезванивались и переписывались, потому что все еще любили друг друга. Это его слова. Когда она в последний раз посещала Манилу, в две тысячи пятом году, они встретились в последний раз, и Дженнифер узнала, что он женился во второй раз и у него есть дети. С тех пор они больше не общались. Андреда не знал, что она вышла в Израиле замуж и что у нее двое детей.

Авраам не понимал, зачем Ансельмо рассказывает все это ему сейчас, когда расследование закончено. Перед тем как попрощаться, генерал сказал ему официальным тоном:

– Инспектор Авраам, от имени филиппинской полиции я хочу поблагодарить вас за ваши усилия. У нас, на Филиппинах, говорят: «Пока есть жизнь, есть и надежда». Но я верю, что, даже если жизнь и угасла, надежда остается с нами. Вы не согласны?

Они пообещали друг другу, что и в ближайшие дни будут на связи.

Авраам решил отложить текстовую запись на вечер и отправился к Илане, в штаб Тель-Авивского округа. Окна в домах были закрыты, движение в первый день после Йом Кипура было довольно редкое, и порой машина вообще катила в полной тишине. Инспектор открыл окно, и внутрь влетел сухой ветер. Когда он вошел в офис к Илане, на ней были ее квадратные очки и полицейская форма. Она медленно поднялась со своего стула, чтобы закрыть за ним дверь.

– Как ты? – спросила она его.

– Как выжатый лимон, – вздохнул Авраам.

– Ты должен торжествовать, разве не так? – заметила Лим.

– Вот так я и выгляжу, когда торжествую.

Илана рассмеялась.

В тот день было немало мгновений, которые потом вспоминались Аврааму, но последний разговор с Иланой запомнился ему на всю жизнь. Они сидели друг напротив друга, и она сняла свои очки, но он не замечал пятен вокруг ее голубых глаз. Пристально глядя на него, Лим сказала:

– Я обязана перед тобой извиниться.

– За что?

Хотя он знал, за что.

– За то, что усомнилась в твоей интуиции.

Не так представлял Авраам себе эту минуту. Он ждал, что Илана извинится, но, когда это случилось, торжества не испытал. Три дня назад инспектор сидел в ее кабинете, и она уверяла его, что он фабрикует очередное дело о пропавших и об отце, замыслившем убить своих детей, – и на короткий момент сумела поколебать его уверенность в своей правоте. А сейчас он вернулся в ее кабинет победителем. Аврааму показалось, что Илана как-то напряжена, и он решил, что это все из-за того, что ей трудно признать собственное поражение и его победу. А потом испытал стыд из-за этой мысли.

Авраам, попытавшись избежать пронзительного взгляда Лим, сказал, что это не важно.

– Именно что важно, Ави, – возразила Илана. – Я рада, что ты положился на собственную интуицию, наперекор тому, что я от тебя требовала. Ты распутывал это дело в одиночку и иногда у меня за спиной. Знаю, что мне надо бы разозлиться на тебя, но это показывает что как следователь ты вырос. А главное, что ты залечил травму предыдущего расследования.

И даже после этого ее высказывания Авраам не понял, отчего эти ее слова что-то в нем поломали. Он вдруг вспомнил про встречу Сары с детьми в комнате, где шел допрос.

Заканчивая свой обед, инспектор снова и снова прокручивал запись этой сцены у себя в кабинете. Он знал все прозвучавшие тогда слова наизусть, хотя все еще не записал их.

Дети стояли в дверях камеры и не осмеливались заходить, пока Авраам не дал им знак. После этого младший из мальчиков сразу кинулся к Саре. Старший остался стоять на пороге, возле Маалюля, и не двинулся с места.

Авраам не знал, что именно Хаим собирался сказать сыновьям, и предупредил его: если окажется, что, по его мнению, слова арестованного могут повредить детям или расследованию, он тотчас же выведет их из комнаты.

Сара тяжело задышал и погладил по голове младшего сына, который спрятался у него в коленях, но когда он заговорил, то обратился именно к старшему, стоящему в стороне, как будто он был один в комнате.

– Эзер, вам будут говорить про меня всякие вещи, но ты им не верь, – просил Хаим. – Верь только мне. Ты же знаешь, что у меня не было выхода, правда? Шалом не понимает, потому что он еще маленький. И теперь ты за него в ответе. Ты теперь будешь для него как папа и мама, ладно? Каким был я…

А потом Сара упал на колени перед младшим сыном, и изо рта у него вырвался странный звук, глубокий и невразумительный.

– Хватит, Ави, довольно! – крикнул Элиягу.

Авраам потянул малыша за руку и вывел обоих детей из комнаты.

Теперь он вспомнил все это, и Илана, как всегда почувствовав, что с ним что-то произошло, спросила:

– Все нормально, Ави?

И тогда он, не раздумывая, ответил:

– Что-то у меня не сходится, Илана. Чего-то не хватает.

Инспектор не думал, что заговорит с ней об этом. Но он так привык к этому за долгие годы – в этом кабинете, а раньше в старом кабинете, на втором этаже участка на улице Аялон…