Скромное обаяние художника Яичкина - [5]
- А… - из-за моего плеча возник Пашка и приобнял меня за талию, - любуешься… Хорош, правда?
- Э-э-э… - задумчиво протянула я, чтобы потянуть время, - можно, милый, задать тебе один вопрос?
- Конечно, - благодушно проурчал Пашка, не чувствуя подвоха.
- Скажи мне, дорогой супруг, - осторожно начала я, - что именно так нравится тебе в этом буфете?
- Ну… - смутился Пашка, - его основательность, старинность, его черный цвет, пузатость… Тебе он совсем не нравится?
- Ну… - замялась я, - я еще не решила.
- Значит… - Пашкин голос предательски дрогнул, - значит, я жизнь кладу на то, чтобы в доме была добротная, красивая вещь, а тебе она не нравится?
- Э-э-э… - дипломатично ответила я, прекрасно зная, что означает такой тон.
- Значит, я из кожи вон лезу, а тебе все равно?
- М-м-м… - меня определенно надо послать с дипломатической миссией в какую-нибудь банановую республику.
- Поговори со мной, - трагически протянул Пашка.
- Как сказать… - я с ужасом припомнила, что на нас медленно надвигается День Всех Влюбленных и пошла на попятную, - ты знаешь, мне он нравится с каждой минутой все больше. Пузатость, опять-таки…
Пашка посмотрел на меня недоверчиво, и спать мы отправились в легком раздражении. Засыпая, я бросила взгляд на часы: 03:34. Праздник Святого Валентина в самом разгаре, так сказать.
Глава третья, печальная, в которой мы с Пашкой перебили всю посуду и разнесли полквартиры
- Между прочим, - приговаривала Катерина, собирая в пластиковый мешок остатки посуды, - все могло быть еще хуже.
Некоторое время я смотрела на нее, как на провозвестника апокалипсиса, а потом снова погрузилась в благородные рыдания. Куда уж хуже?
Еще утром я была солидной замужней барышней, и, между прочим, счастливой обладательницей роскошного чайного сервиза с толстенькими амурчиками, натягивающими луки. Теперь же я представляла собой печальное зрелище - зареванное нечто с неясным будущим, печальным прошлым и целым мешком осколков от сервиза.
А начиналось все бодро.
С утра мы с Пашкой, хоть и злились от недосыпа, но торжественно обменялись подарками, выпили кофе и уже были готовы одеваться. Тут-то я и выглянула в окно - думаю, это меня и подкосило. На улице завывала непрекращающаяся метель, по льду с обреченностью каторжан катились прохожие, термометр показывал минус 18, а рассвет за домами занимался такой тоскливый, что выть хотелось. Некоторое время я попереминалась с ноги на ногу, словно мучимая глобальной думой, а потом плюнула, рванула к телефону и принялась набирать Светкин номер. После пятнадцати гудков в трубке захрипел ее сонный голос:
- Але…
- Здорово, начальница, - бодро заявила я.
- Галка, сколько времени? - потерянно бормотала Светка.
- Во-первых, - назидательно начала я, - как главный редактор такого солидного издания, как наша «Современная женщина», ты должна знать, что надо спрашивать: «Который час?». А во-вторых, могла бы и проснуться в девять утра.
- Я тебя уволю, - прохрипела Светка.
- Ага, - покивала я, - а три разворота про восьмое марта пусть Николай Аполлинарьевич пишет. А что? - я закинула ногу на ногу и устроилась поудобнее. - Сама же говорила, что восьмое марта такой мерзкий и сермяжный праздник, что писать о нем надо неординарно, с подходцем, как можно современней. А что может быть неординарней, чем золотое перо Николая Аполлинарьевича?
- Какая же ты поганая, - Светка мрачно зевнула и выдержала подобающую начальственную паузу, - ты мне звонишь в такую рань, чтобы пронести весь этот бред?
- Ну… - я глубоко задумалась, - вообще-то все не так. У меня на душе наболело гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Если ты называешь это бредом - пожалуйста, высокому начальству виднее. Однако я призываю тебя разделить мою скорбь.
- Напилась вчера, - припечатала Светка, - напилась и на работу не явишься. Всего-то раз в неделю я хочу тебя видеть, так ты и в этом мне готова отказать!
- Ну, зачем же так сурово, - смутилась я, - у нас тут такое творится - не поверишь. Вчера Пашка нашел в заброшенном доме монструозный полуразвалившийся буфет, всю ночь мы его тащили домой и спать легли только под утро. Я, конечно, могу, преодолевая всяческие трудности, подняться с постели, только кому я такая несчастная нужна? Нервы мои совершенно измочалены.
- Боже мой, - простонала Светка, - мало того, что на работу не явишься, так еще и нагло врешь. Напилась вчера и нагло врешь. Буфет какой-то придумала…
- Ладно, - я сдалась перед бесчестной клеветой, - вру. Высокому начальству виднее.
- То-то же, - сразу подобрела Светка, - очень голова болит?
- Да… - я прислушалась к своему организму, - вроде бы не очень…
- Все равно полежи. Ты мне и не нужна на этой неделе. Полежи, Пашку за алкозельцером сгоняй, а вечерком за разворот принимайся, ага?
- Ладно, - вздохнула я.
- Вот и славно, - пропела Светка, - отбой.
- Пока, - пожала плечами я.
- Стой! - вспомнила Светка, - с праздничком тебя.
- Ну… - я с ужасом вспомнила, какой сегодня день, - соответственно.
В трубку уже лились короткие гудки и я приготовилась примостить ее на рычаг, как подняла голову и увидела глаза своего мужа. Должна вам со всей ответственностью доложить, что таких страшных глаз я не видела ни разу в жизни - и надеюсь, больше не увижу. Сначала я всерьез озаботилась состоянием здоровья дражайшего супруга, подбежала к нему и попыталась пощупать его лоб, но тот отпрыгнул от меня, как от гадюки, плюющейся кипящим ядом.
К юной журналистке Галине Переваловой случайно попадают ключи - от какого замка, ей еще предстоит узнать. В тот же день с ней начинают происходить неожиданные и очень неприятные события, в результате которых она начинает догадываться, что просто так от ключей избавиться невозможно - слишком многие силы проявляют к ним интерес. Понимая, что волею случая оказалась в гуще криминальных разборок, Галочка призывает на помощь свою бабушку - несравненную, непобедимую и легендарную бабулю, которой не раз приходилось бывать в куда более опасных переделках.
Позитивное исследование депрессивных состояний. А что, если в пасьянсе «Косынка» из стандартного пакета виндов заключено вселенское могущество?
Трудная и опасная работа следователя Петрова ежедневно заканчивается выпивкой. Коллеги по работе каждый вечер предлагают снять стресс алкоголем, а он не отказывается. Доходит до того, что после очередного возлияния к Петрову во сне приходит смерть и сообщает, что заберет его с собой, если он не бросит пить. Причем смерть не с косой и черепом на плечах, а вполне приличная старушка в кокетливой шляпке на голове…
-Это ты, Макс? – неожиданно спрашивает Лорен. Я представляю ее глаза, глаза голодной кобры и силюсь что-нибудь сказать. Но у меня не выходит. -Пинту светлого!– требует кто-то там, в ночном Манчестере. Это ты, Макс? Как она догадалась? Я не могу ей ответить. Именно сейчас не могу, это выше моих сил. Да мне и самому не ясно, я ли это. Может это кто-то другой? Кто-то другой сидит сейчас на веранде, в тридцати восьми сантиметрах от собственной жизни? Кто-то чужой, без имени и национальной принадлежности. Вытянув босые ноги на солнце.
Аберистуит – настоящий город грехов. Подпольная сеть торговли попонками для чайников, притоны с глазированными яблоками, лавка розыгрышей с черным мылом и паровая железная дорога с настоящими привидениями, вертеп с мороженым, который содержит отставной философ, и Улитковый Лоток – к нему стекаются все неудачники… Друиды контролируют в городе все: Бронзини – мороженое, портных и парикмахерские, Ллуэллины – безумный гольф, яблоки и лото. Но мы-то знаем, кто контролирует самих Друидов, не так ли?Не так.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что может получиться у дамы с восьмизарядным парабеллумом в руках? Убийство, трагедия, детектив! Но если это рассказывает Далия Трускиновская, выйдет веселая и суматошная история середины 1990-х при участии толстячка, йога, акулы, прицепа и фантасмагорических лиц и предметов.
«Иронический детектив» - так определила жанр Евгения Изюмова своей первой повести в трилогии «Смех и грех», которую написала в 1995 году, в 1998 - «Любовь - не картошка», а в 2002 году - «Помоги себе сам».