Скрипка, деньги и «Титаник» - [24]

В последнем параграфе оригинального исследования Калифорнийского университета в Ирвайне авторы отмечают, что повышение уровня IQ, зафиксированное в ходе эксперимента, вероятно, объясняется не прослушиванием случайно выбранной музыкальной композиции (переменная данного эксперимента), а тем, что музыка, которую слушали испытуемые, была простой, расслабляющей и содержала большое количество повторяющихся элементов.

Именно такую музыку сочиняет Композитор.

При этом они пишут: «Мы предполагаем, что недостаточно сложная музыка с большим количеством повторяющихся элементов скорее мешает абстрактному мышлению, чем развивает его».

«Боже, благослови Америку», турне 2004 года

Дарем, Нью-Гэмпшир

Композитор заглядывает в объектив видеокамеры Харриет.

– Ты пытаешься запечатлеть звуки, образы и запахи настоящей рок-н-ролльной команды? – спрашивает он, имитируя британский акцент.

– Настоящей рок-н-ролльной чего? – недоумевает Харриет.

Композитор не обращает внимания и продолжает уже с австралийским акцентом:

– Хочу сказать одну вещь, – он таращит глаза, как на концерте, когда произносит одну из своих проникновенных речей. – Музыка, которую мы исполняем, резонирует со струнами… со струнами…

– Души? – подсказывает Харриет.

– Да нет же, – у Композитора теперь голос комментатора Би-би-си. – Эта музыка, скорее, похожа на краску на стенах, она резонирует… резонирует… Она как пигмент в краске, этот цвет, который я пытаюсь запечатлеть, – частички соли, кристаллы. Если вам удастся разглядеть не только стены, но и пигмент, вы сможете затронуть струны души.

– Кажется, кто-то нанюхался краски, – хмыкает Харриет.

Но позже мы понимаем, о чем говорит Композитор: он подражает британскому акценту актеров фильма «Это – Spinal Tap», гениальной псевдодокументальной картины Кристофера Геста о несуществующей рок-группе Spinal Tap. Оказывается, это любимый фильм Композитора.

После концерта Композитор устраивает нам сюрприз. «Вам понравится», – обещает он, велит ждать его в трейлере и убегает. Мы припарковались у колледжа, где он когда-то учился. Я вспомнила: давным-давно Евгений говорил, что Композитор играл хэви-металл в студенческой группе.

– И как она называлась? – спросила тогда я.

– Не знаю, но они занимались тем же, чем мы сейчас: выступали на ярмарках и в торговых центрах и продавали диски. Но с хэви-металл такая штука не работает.

– Понятно почему, – кивнула я.

– Потом он какое-то время записывал детские песенки, – добавил Евгений.

– Так вот что на той кассете! «Композитор – пират»!

– Ага, и снова ничего не вышло. Наверное, дети его испугались. Позже он переключился на ирландскую музыку, но этот рынок перенасыщен. Затем были звуки природы.

– А после – «Титаник».

– Да, – кивнул Евгений. – Наконец он нашел то, что продается.

Мы с Патриком, Харриет и Ким ждем Композитора на лужайке перед трейлером. Вечереет, становится прохладно. Харриет пообещала приготовить нам суп из окры[30], хотя каждый раз, когда кто-то готовит, мы боимся отравиться газом или взорвать трейлер к чертовой матери. Но погода располагает к горячему супу; нам так хочется домашней еды, что мы готовы рискнуть. Солнце клонится к закату, пахнет горелой листвой.

К нам бежит Композитор с коробкой в руках. На нем концертный костюм и кроссовки для бега.

– Ребята! – кричит он, приближаясь. – Смотрите, что я принес! Только что прислали из офиса. Вам понравится!

Он ставит коробку на землю и достает из нее ворох черных вещей из мягкой ткани. Разворачивает одну – это спортивная куртка с кожаными рукавами, на такие старшеклассники, состоящие в спортивных командах, нашивают свои награды и знаки отличия. Первая куртка достается Патрику, и тот, надев ее, красуется перед нами. Когда он поворачивается спиной, мы видим вышитую надпись курсивом: «Боже, благослови Америку», турне 2004 года. (Позднее мы незаметно сунем наши куртки в багажное отделение трейлера, но Патрик будет еще долго с гордостью носить свою; он так полюбит ее, что Композитор закажет для него несколько рубашек-поло с логотипом турне.)

Мы все надеваем куртки. Композитор делает групповой снимок.

– Вот теперь мы похожи на настоящую группу на гастролях, – говорит он. – На настоящих музыкантов.

«Боже, благослови Америку», турне 2004 года

Норфолк, Виргиния

Композитор бегает по пляжу, рискуя намочить в атлантическом прибое свои кроссовки. Я сижу на гостиничном полотенце, расстеленном на песке, смотрю на него и пишу дневник. Просмотрев предыдущие страницы, понимаю: там сплошь записи о чудачествах Композитора. Он печет торт, и тот оказывается в мусорке. Он ест одни только яблоки и хлопья для завтрака, размоченные в кашу. Он не знает Пятую симфонию Бетховена. Он танцует вальс. Бегает трусцой в концертном костюме. Улыбается, как велоцираптор, и сердится, если мы не улыбаемся. Его любимая цитата из фильма «Это – Spinal Tap»: «Между умом и глупостью – тонкая грань».

Но мне-то какая разница? Какое мне дело до его чудачеств? Я не собираюсь раскрывать его «аферу», если можно так назвать то, чем мы занимаемся. Мой дневник не расследование под прикрытием.

Я смотрю на раскинувшийся передо мной Атлантический океан. Нет, здесь что-то другое. Что-то большее. И это не дает мне покоя. Я что-то упускаю в нем и его музыке. И должна продолжать искать, пока не найду.